Старый служивый дал нам знак следовать за ним, и мы поползли по песку туда, где тростник и трава росли выше уровня воды, и сквозь них мы увидели свою добычу: трех тюленей, лежавших на расстоянии не более трехсот ярдов от нас. Двое из них спали; третий, огромный старый самец, судя по всему, выполнял роль часового – каждые несколько минут он поднимался на ластах и, с фырканьем втягивая воздух, озирался вокруг. К счастью для нас, ветер был с севера.

Когда мы оставили каноэ, голый чинук скользнул в воду. Теперь, когда мы оглядывались назад, его не было видно, и глаза старого траппера засветились от удовольствия, когда он заметил наше удивление.

– Где он может быть? – воскликнул Питамакан.

– Вон тюлень, – прошептал я и поднял свою винтовку, чтобы прицелиться в черную голову, мелькавшую в волнах рядом с островом.

– Нет, нет, – хихикнул Кент, отталкивая ствол моей винтовки. – Это – голова нашего чинука. Смотрите за ним, он молодец.

Было интересно наблюдать, как он приближается к тюленям. Он двигался медленно; там, где вода была достаточно глубока, он стоял вертикально; где было мелко, он приседал; никогда, даже когда он не был в на самых мелких местах, мы не могли видеть что – то, кроме его головы. Черная макушка, темные лоб и нос, и тяжелые распущенные волосы, плывшие за ним – все это делало его голову похожей на тюленью. Он держал гарпун под водой в правой руке; конец линя он обвязал вокруг пояса и держал катушку в левой руке.

С тревогой мы наблюдали, как он приблизился к тюленям. Даже Кент, много раз все это видевший, был взволнован. Чинук двигался настолько медленно, что мы думали, что добыча закончит принимать солнечную ванну и нырнет в воду прежде, чем он достигнет берега. Чтобы совсем обмануть большого тюленя, бывшего на страже, он, будучи на полпути к берегу, начал нырять и плыть под водой, выныривая, чтобы вдохнуть, с такими же интервалами, как тюлень, когда ловит рыбу. Дважды страж поднимал голову и смотрел на его черную голову, и каждый раз, когда голова исчезала, его это, очевидно, удовлетворяло, и рыболов спокойно ложился на песок.

Мы очень волновались. Когда охотник был приблизительно в двадцати ярдах от берега, он нырнул в последний раз. Он приблизился к берегу в воде, которая была ему по колено, вскочил на ноги, и, подняв гарпун, бросился к тюленям. Они засуетились, пытаясь убежать, опираясь на ласты, неуклюже трясясь и раскачиваясь, как это всегда они делают, когда находятся на суше. Им нужно было пересечь всего несколько ярдов песка, но охотник был уже перед ними. Он встретил их в мелкой воде, и на мгновение поднялись такие брызги, что мы ничего не видели. Чуть позже он уже стоял на берегу, зарываясь пятками в песок, оборачивая линь вокруг талии, поворачиваясь, противостоять усилиям его жертвы уйти на глубину.

– Пошли! Он его поймал! – завопил Кент, и мы все побежали к каноэ и замахали веслами, гребя к берегу.

К тому времени, когда мы достигли его, тюлень был на последнем издыхании; мы схватились за линь и помогли вытащить его. Это был однолетка; чинук объяснил, что загарпунил именно его, а не большого самца, потому что у него мясо лучше. Когда он оказался на песке, мы с Питамаканом и Вороном рассмотрели его с большим интересом и удовлетворением. Наши поиски были закончены; мы получили шкуру, за которой прошли тысячу миль и ради которой рисковали своими жизнями и вынесли множество трудностей.