– Да, моих сил уже не хватает, чтобы всё содержать в идеальной чистоте. И не пользуются мальчики бальными залами, не обедают больше в столовой, а сотворили отвратительный закуток, где всегда очень душно. Но раз в неделю Джо заказывает уборщиц, и они работают. Правда, лишь в жилых комнатах, – произносит она и ставит передо мной различные джемы, небольшой чайник и чашку, а затем приносит тосты, поджаренные на сковороде.

– Спасибо. Такое место дорого содержать, и нецелесообразно прибираться в каждой комнате, если они пустуют, – благодарю её за завтрак в уже тёмное время суток и принимаюсь за тост.

– Ох, ты права, моя милая. Но если бы каждый из мальчиков обзавёлся женой, а затем карапузами, то это место вновь бы ожило. Так было раньше, когда ещё их дед был жив. Замечательный был человек, уникальный, добрый, властный, и… мы его похоронили три года назад. Сердечный приступ, – её голос дрожит на последних словах, а голубые глаза наполняются слезами, отчего у меня в горле застревает кусок хлеба.

– Мне очень жаль, соболезную, – сдавленно отвечаю.

– Я знаю, что нужно отпустить и простить его за то, что так не берёг себя. Но он оставил мальчиков, и всё изменилось. Замок словно постоянно находится во мраке, слишком тихо, и ребят больше ничего не сдерживает. А они творят, боже, что же они творят, – качает головой и опускается на стул напротив меня.

– Они ещё молоды, чтобы осесть. Им необходимо движение, – замечаю я.

– Молоды? Одному тридцать девять, а двум другим тридцать четыре! Когда же любить? Когда они успокоятся и прекратят так вести себя? – Возмущается женщина.

Приоткрываю рот от удивления, не желая поддерживать эту беседу, она лишняя. Для меня, по крайней мере, но глаза Мёрл блестят от негодования. Наверное, как и у любой матери, которая желает счастья своим детям.

– Это их право. А вы живёте тоже здесь? В замке? – Быстро перевожу тему, наслаждаясь терпким вкусом чёрного чая.

– Нет. Денвер построил для меня и сына домик, недалеко от замка. Он за конюшней, раньше там были помещения для прислуги, но всё обвалилось. Там и живём, – готово делится со мной.

– У вас есть сын? – Интересуюсь я.

– Да ты же знаешь его, милая. Джон Мэтью, но он ненавидит, когда его зовут первым именем, – смеясь, сообщает мне.

– То есть, – замираю на секунду и откладываю тост, – простите, Мэтью ваш сын? И его первое имя начинается на «д», как и у всех представителей рода Эйнсли? Вы упоминали об этом.

– Да, Мэтью сын Денвера, сводный брат отца Джоршуа и Джареда, – подтверждает она.

Вот же чёрт. Ничего себе, я бы никогда не подумала о таком. Шокировано смотрю на гордо улыбающуюся Мёрл, и пытаюсь прийти в себя от новости.

– Денвер никогда не любил свою жену, навязанную родителями. Мы с ним были знакомы со школы, наши чувства родились именно тогда, а с годами лишь крепли. Мы не могли быть далеко друг от друга. И его жена об этом знала. Она родила ему сына и подала на развод. Оставила мальчика, отца Джареда и Джоршуа, Денверу, и я растила его. Я знала, что никогда не смогу стать миссис Эйнсли.