Ну, любил он коверкать женские имена, очень любил!

Нину называл Никой. Галю – Гагой. Олю – Лелей. Алену – Алей. Риту – Маргарином и так до бесконечности. А на вопрос, почему он это делает, ответил как-то, что, поскольку женщины регулярно коверкают ему жизнь, он станет регулярно коверкать их имена. Мстя такая вот маленькая у него была, у капитана оперативника Грибова Анатолия Анатольевича.

– Поедешь, Толя, еще как поедешь! – ровным спокойным голосом парировала Елена Ивановна и щелчком двух пальцев отослала самолетик точно ему на стол, благо тот стоял напротив.

– Ну, что я там забыл, Аль?! – снова заныл Грибов, подпирая рукой щеку и с тоской глядя на начальницу. – Какой-то придурок из-за бабы вздернулся, а я при чем? Пускай там прокуратура пошустрит, ну и…

– Ну и ты!

– Че сразу я-то?

– Потому что больше некому. Ребята на задержании, ты один шляешься по отделению без дела. Чего с утра к проституткам в обезьяннике приставал?

– Я не приставал, а учил их жизни! – возмутился Грибов.

– Жизни?! Ты?! Вместо того чтобы воспитывать их и наставлять на путь исправления… – Тут голос Елены Ивановны стал много жестче. – Ты что сделал, а?!

– Я наставлял их на путь железнодорожный. – Толя поморгал, будто ничего не понимая, сложил губы трубочкой.

– Вот именно! Ты рекомендовал им, причем настоятельно, сменить точку и перебраться с улицы Воропаева в район железнодорожного вокзала! Почему туда, Грибов?!

– Там не наш район, Аль, ты же знаешь, – он притворно вздохнул. – К тому же девки смогли бы там греться. Кипяток опять же там имеется, туалет. А то ведь жители улицы Воропаева криком кричат, все подъезды им девки изгадили.

– Дождешься у меня, Грибов! Напишу рапорт!

– Не напишешь. – Он опять переадресовал самолетик ей на стол.

– Почему это?! – Самолетик пришлось смять и выбросить в урну, иначе игрищам конца-краю не видать.

– Потому что я лучший. И ты меня, Аль, в глубине души уважаешь сильно. И еще потому, что знаешь, что если я сейчас поеду на этого, повесившегося в туалете, то раскрою это дело за пятнадцать минут. Так ведь?

– Вот и поезжай! – Она раздраженно нахмурилась.

Вечно с этим Грибовым все не так! Другие ребята рта не раскроют, то есть в рот ей смотрят и каждое слово ловят, а этот больно много себе позволяет. Да, в одном звании они пребывают, да, должность начальника он ей уступил, да, однажды на задержании прикрыл ее собой и схлопотал ножом в предплечье, но…

Но она ведь потерпит его несносный характер, не так ли? Потерпит, потому что ему и правда равных не было в деле. Потому что не видать бы ей этой должности, если бы Грибов не отказался. Его ведь прочили, и только его! А коли он деликатно отказался, то пришлось выбор на ней остановить, больше назначать было некого.

– Считай это моим подарком, Аля, – важно заявил ей Грибов, когда они выходили в тот знаменательный для нее вечер из кабинета начальства. – Тебе ведь надо рость, вот и расти.

– А тебе не надо? – не поверила она, понять мотив его поступка она не смогла, как ни старалась.

– А чего мне с того назначения, Аль? Головняк один. Зарплата у нас с тобой только на пятьсот рублей разнится, а спрашивать-то с тебя будут, милая.

– А потом? Потом ведь мог дальше пойти, – нечаянно выдала она ему свои честолюбивые замыслы.

– Надеешься, что пойдешь? – Грибов невесело ухмыльнулся. – Ну, ну, надейся, Аля, надейся. Знаешь, сколько пудов соли сожрать успеешь?..

Все понятно, конечно, было ей в его житейской философии, но все же в глубине души надеялась, что на этом ее карьерный рост не закончится и когда-нибудь она вырвется из этих стен и полезет по служебной лестнице наверх.