– Моя мама никогда не выходила к столу в ночной рубашке.

Энджи выждала, пока дверь не закрылась за ней, вздохнула, проглотила остатки кофе и оглядела стол. На тарелках подсыхали остатки яичницы. Разлитое молоко пропитало скатерть там, где сидела Дейзи. Хлебные крошки и кусочки бекона усеяли стол возле тарелки Люси. Да и Сэм так в конце концов и не доел белок от своей яичницы. И Энджи решила, что ее собственный несведённый завтрак и в самом деле выглядит отвратительно.

Энджи допила маленькими глоточками кофе и выглянула в заднюю дверь, которую Сэм оставил открытой, чтобы выветрился чад от жареного бекона. Утренний воздух был насыщен запахами завтрака из других домов: подгорелой ветчины, бекона и хлеба, поджаренного на сале. С того места, где она сидела, ей был виден верх палатки Сэма и ясное синее весеннее небо. Дома в такой прекрасный день, как этот, она могла бы надеть шляпку с широкими полями, предназначенную для работы в саду, и старое платье и поработать в огороде за кухней, а возможно, пошла бы в центр города за покупками, с удовольствием пообедала бы в кафе «Виктория». Или надела бы светлый весенний ансамбль и отправилась к знакомым с визитами.

Она так погрузилась в мечты, что испугалась, когда осознала, что уже целую минуту смотрит на женщину, заглянувшую в заднюю дверь.

– Знаю, что еще рано, – сказала женщина неуверенно, несомненно, заметив неглиже Энджи и ее неприбранные волосы. – Зайду попозже. Только оставлю это. – Она бросила взгляд на кастрюлю под крышкой, которую держала в руке.

– Нет-нет! Пожалуйста!

Женщина выпрямилась, поставив кастрюлю у двери и удивленно посмотрела на нее:

– Это хлеб. Я подумала, что вы, вероятно, еще не готовы ктому, чтобы печь хлеб в свой первый день здесь.

– Я не имела в виду, что откажусь от хлеба. Я хотела сказать, пожалуйста, не уходите.

Энджи ничего не могла поделать со своим утренним туалетом. Должно быть сегодня она на всех производила скверное впечатление.

– Я миссис Сэм Холланд. А вы, как я догадываюсь, миссис Молли.

– Она самая. Миссис Кеннеди Джонсон. – Женщина улыбнулась.

Молли Джонсон было, вероятно, чуть больше сорока. Хотя, по мнению Люси и Дейзи, Молли не была красавицей, но в своем роде она была хороша и могла привлечь внимание. Самым прекрасным в ее лице были живые умные глаза, решила Энджи. У нее была великолепная осанка, совершенно прямая спина, красиво очерченные брови и крупный рот, на котором всегда играла улыбка. Где-нибудь в другом месте коротко подстриженные волосы могли бы вызвать скандал. Но здесь деловой вид и короткая стрижка были ей к лицу.

– Прошу простить, что я в таком виде и со стола не убрано. – Энджи указала рукой на неприбранный стол. – Извините, я задумалась и не сразу пригласила вас войти. По правде говоря, я сегодня не очень удачно начала день.

– Не стоит извиняться. Я не из тех, кто любит церемонии. Я просто зашла к вам сказать «добро пожаловать» и выпить чашечку кофе, если у вас найдется. Не утруждайте себя. Я знаю, где чашки, – рассмеялась Молли.

Энджи торопливо собрала тарелки стопкой и поставила в раковину. Знакомство с Молли взбудоражило ее, потому что сегодня все шло шиворот-навыворот. Если бы Молли вошла в переднюю дверь, она могла бы ее принять в той части комнаты, которая могла сойти за гостиную. Но сидеть за семейным столом, когда Энджи еще не сменила ночной одежды на более приличную, было более чем непристойно. Она чувствовала себя неловко, но в то же время в такой ситуации было и что-то приятное. Она создавала неожиданное ощущение близости. Чувство непринужденности усилилось, когда Молли настойчиво попросила Энджи называть ее по имени, а не миссис Джонсон.