Ответом мне было молчание.

— Лёнич, вспомни, ты кому-нибудь говорил об этом? Не обязательно присутствующим.

Он задумался, потом покачал головой:

— Нет. Разве что жена могла рассказать кому-нибудь из подруг, но вряд ли ее подруги знакомы с кем-то из вас. Другой круг.

— Но ты все-таки расспроси ее. Мир, как известно, тесен.

— Хорошо.

— Ну все, — сказала я. — Мои соображения исчерпаны. Пусть теперь высказываются другие.

— Я все думаю: почему убийца выбрал атропин? — заговорил Марк, выждав минуту-другую. — Яд нетипичный, да и вообще, какой это яд, если смертельная доза — двести граммов? Аспирин и тот токсичнее. Откуда он вообще знал, что атропином можно отравить? Варька, ты заглотила детективов больше, чем все мы, вместе взятые. Ты читала где-нибудь об убийстве атропином?

Я отрицательно покачала головой:

— Не помню. Ты прав, яд нетипичный. Книжные отравители пользуются цианидом, мышьяком, вероналом и прочими снотворными, наркотиками, змеиным ядом, гиосцином, болиголовом, фосфором и даже бензином, но про атропин я, по-моему, не читала. Но это ничего не значит. Убийца мог полистать какой-нибудь медицинский справочник. Наткнулся на атропин и решил, что он ему подходит. Прозрачная жидкость, без запаха, достать сравнительно легко…

— Как — легко? — неожиданно перебил меня Мищенко. — Где?

— Думаю, в любой глазной клинике или непосредственно у окулиста.

Лёнич вдруг закашлялся, выронил бутерброд, вскочил, потом снова сел и обвел нас диким взглядом.

— Ребята, — сказал он потрясенно, — по-моему, убийца наметил в козлы отпущения меня. Моя жена — окулист.

— Вот это да! — ахнул Серж. — Похоже, ты прав, Лёнич. Мефодий жил у тебя, ты привел его к Генриху, вы с женой не чаяли, как выпроводить гостя, твоя жена — окулист… Все одно к одному. Скажи, кто из нас мог затаить на тебя злобу?

Лёнич пожал плечами:

— Никто. Вы же знаете, я почти ни с кем из сокурсников не вижусь. Только с Генрихом, но у нас хорошие отношения и нет поводов для взаимных обид. Работаем мы в разных отделах, над разными темами, изредка играем в шахматы и советуемся, если случается затык при решении какой-нибудь задачи. Вот и все.

— Ну хорошо, а кто из нас знал, что твоя жена — глазной врач?

Великович снова пожал плечами:

— Как вы понимаете, у меня не было причины скрывать ее профессию. Я мог упомянуть о ней в разговоре с любым из вас.

— Со мной, например, — встрепенулся Генрих. — Самого разговора уже не помню, но я знал, что твоя Наташа — окулист.

— И я знала, — быстро сказала я, пока никто не успел сделать далеко идущих выводов, — от Генриха. Наверное, многие об этом слышали, просто о таких вещах обычно не вспоминаешь, пока не возникнет нужда.

До этой минуты совещание протекало без эксцессов и я уже надеялась, что удастся обойтись без них совсем. Как же, размечталась! Глыба был тут как тут.

— А я-то было поверил, что Ворона на сей раз и впрямь не собирается шельмовать, — проскрипел он. — Глупец! Надо же: сел играть с девицей, нечистой на руку, да еще доверил ей раздачу!

— Выбирай выражения, Глеб!

— Все мы знаем, чем вызвана твоя неприязнь к Варваре. Постыдился бы выставлять себя на посмешище.

— Если тебе нужен мордобой, мог бы сказать прямо. К чему эти околичности?

Среди моих друзей редко увидишь такое единодушие.