Наш указатель еще стоял на месте, но едва держался. Над водой виднелось всего несколько дюймов. Паппи набрал воды в сапоги, когда ходил за ним. Вытащив его, он осмотрел палку так внимательно, словно она что-то не то сделала, и сказал, словно сам себе: «Прибыла на десять дюймов за двадцать четыре часа». Он присел и постучал палкой по камню. Наблюдая за ним, я прислушался к шуму воды в реке. Он был не слишком сильный, но вода шумела, переливаясь через каменистые отмели и разбиваясь о быки моста. Она плескалась, омывая кусты, свешивавшиеся с берега, и корни стоявшей рядом ивы. Шум был угрожающий. Я такого никогда еще не слышал.

Паппи прекрасно отдавал себе отчет в том, чем это угрожает. Он указал палкой в сторону излучины, видневшейся вдали справа, и сказал:

— Летчеров зальет первыми. У них там низина.

— Когда? — спросил я.

— Зависит от дождей. Если они прекратятся, наводнения, может, вообще не будет. А вот если это затянется, через неделю вода выйдет из берегов.

— А когда в последний раз было наводнение?

— Три года назад, но это было весной. Последнее осеннее наводнение случилось много лет назад.

У меня было много вопросов о наводнениях, но Паппи явно не желал распространяться на эту тему. Мы еще немного понаблюдали за рекой, прислушиваясь к ее шуму, потом пошли назад к пикапу и поехали домой.

— Давай-ка съездим к Сайлерз-Крик, — предложил Паппи. Полевые дороги слишком развезло, чтобы проехать на грузовичке, поэтому он запустил «Джон Дир», и мы выехали со двора на глазах у большей части Спруилов и всех мексиканцев, взиравших на нас с большим любопытством. Обычно по воскресеньям трактором никто не пользовался. Илай Чандлер никогда не стал бы работать в воскресенье!

Речушка здорово изменилась. Не было больше никаких чистых и прозрачных заводей, в которых так понравилось купаться Тэлли. Не было больше и прохладных струй, протекавших между камнями и упавшими стволами. Речка стала намного шире и была полна мутной воды, стремительно несшейся к Сент-Франсис-Ривер в полумиле отсюда. Мы слезли с трактора и подошли к берегу. «Вот отсюда и начинаются у нас наводнения, — сказал Паппи. — Не от Сент-Франсис. Здесь низина, и когда речушка выходит из берегов, вода льется прямо на наши поля».

Вода была по крайней мере в десяти футах ниже, по-прежнему надежно огражденная высокими берегами узкого оврага, прорытого речкой в нашей земле за многие десятилетия. Казалось совершенно невозможным, что она может подняться так высоко, чтобы перехлестнуть через края этого оврага.

— Думаешь, наводнение все же будет, а, Паппи? — спросил я.

Он надолго задумался. Впрочем, может, он вовсе и не думал ни о чем. Просто смотрел на речку. Потом все же ответил, правда, в голосе его не было особой уверенности:

— Нет. Все будет в порядке.

На западе загрохотал гром.

Рано утром в понедельник, когда я вошел в кухню, Паппи сидел за столом, пил кофе и крутил настройку приемника. Он пытался поймать станцию в Литл-Роке и узнать прогноз погоды. Бабка стояла у плиты и жарила бекон. В доме было холодно, но от жара и ароматов, исходивших от сковородки, сразу становилось теплее. Отец сунул мне старую фланелевую куртку, перешедшую мне по наследству от Рики, и я неохотно надел ее.

— Паппи, нынче будем собирать? — спросил я.

— Сейчас вот узнаем, — ответил он, не отводя взгляда от радио.

— Ночью дождь шел? — спросил я у Бабки, которая как раз наклонилась, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Всю ночь лил, — ответила она. — Ступай-ка принеси яиц.