Эпилог

Накануне конгресса в Берлине социалист Нобилинг покушался на кайзера Вильгельма. Выстрел привёл Бисмарка в ярость. Созвав политических чиновников, рейхсканцлер сурово отчитывал их:

— Созданная мною Германия должна являть образец покоя и порядка, и, если объявились террористы, нам следует задуматься: уж не вылез ли германский социализм из своих загаженных пелёнок?

Рейхсканцлер прошёлся вдоль застывшей шеренги блюстителей порядка, задержался перед полицай-президентом:

— И это когда прибывают иностранные делегации!..

Бюргеры судачили о покушении на кайзера, а дипломатов заботил предстоящий конгресс. Ожидали политического скандала, строили прогнозы. Печать называла Англию и Австрию прессом, неумолимо давящим на Горчакова…

Накануне отъезда из Вены Дьюла Андраши имел аудиенцию у императора Франца-Иосифа, и тот недвусмысленно дал понять министру, чтобы он не впутывал Австрию в военный конфликт.

— Ваш альянс с Биконсфилдом не должен обнадёживать Англию, будто Австро-Венгрия подставит своих солдат под русские пули в угоду британскому флагу. Я соглашусь на совместные военные упражнения, когда увижу, как мои полки маршируют под барабанную дробь в единых колоннах с полками королевы Виктории…

Лорд Биконсфилд не нуждался в напутствии Виктории. Премьера и королеву заботили морские пути на Ближний Восток и Индию.

Что до императора России, то он только и сказал Горчакову:

— Во всём полагаюсь на вас, Александр Михайлович. Знаю, вы сделаете всё возможное…

Германская столица встретила российскую делегацию пасмурным небом, моросящим дождём. Берлинский бангоф из тёмно-красного кирпича, с закопчёнными, давно не мытыми окнами выглядел довольно мрачно. Высокие стеклянные навесы прикрывали мощённый булыжником перрон.

Сопровождаемый Шуваловым Горчаков выбрался из вагона. В немецком поезде, в который делегация пересела на границе (европейская железнодорожная колея узкая), купе тесные и неудобные. В пути российского канцлера потрясло изрядно. Разболелись ноги, хотелось полежать, отдохнуть. Горчаков брюзжал:

— Скверный город, того и гляди, протопают сапожищами пруссаки с ружьями наперевес… И погода мерзкая, промозглая. Как бы не расхвораться. Вы уж, любезный Пётр Андреевич, берегите своё здоровье. Ежели чего, вам отбиваться от англо-австрийских бульдогов.

На вокзале их ждал посол России в Берлине Убри и чиновники германского министерства иностранных дел. После взаимных приветствий Горчаков спросил посла:

— Не внесло ли каких изменений в распорядок конгресса здоровье императора Вильгельма?

— Нет, ваше сиятельство.

— Итак, господа, как говаривали наши далёкие предки: «Потягнем же, братие!»

Узнав, что российскую делегацию возглавил Горчаков, Бисмарк не сдержал гнева. На приёме во дворце, едва дослушав наследного принца Фридриха-Вильгельма, провозгласившего здравицу монархам и пожелавшего успеха конгрессу в умиротворении Европы, железный канцлер отвёл Шувалова в сторону:

— Вы привезли с собой развалюху Горчакова, что меняет моё отношение к России. Мы с вами, граф, останемся друзьями, но я не позволю вашему канцлеру на конгрессе влезть мне на шею и обратить меня в свой пьедестал, как он того добился три года назад.

Шувалов развёл руками:

— Речь идёт не о личных отношениях ваших к князю Горчакову, а о дружественном расположении Германии к России. Мы хотим иметь наступательный и оборонительный союз между нашими странами.

— Я предлагал это вашему канцлеру, — оборвал Шувалова Бисмарк. — Заверял, что Германия поддержит Россию против Турции. Мы соглашались выставить вспомогательную армию в сто тысяч солдат в обмен на согласие России не мешать нам решить спорные вопросы с Францией.