Едва Стоян миновал пехоту, потянулись лёгкие пушки, зарядные ящики. Следом шагали расчёты.

Узунов пустил коня вскачь, догнал конницу. Она двигалась поэскадронно. Конные дозоревали в сёдлах, клевали носами.

Командира Передового отряда и штаб Стоян настиг, когда солнце уже поднялось, осветив горные вершины, поросшие лесом.

Начало припекать, и Стоян пожалел пехотинцев: каково им сейчас! У солдат полная выкладка: подсумки с патронами, ружья с примкнутыми штыками, за спинами вещмешки, а через плечо тугие шинельные скатки…

Штаб дивизии и самого командира Передового отряда Стоян заметил издалека. Высокий, плечистый генерал Гурко плотно сидел в казачьем седле, огненно-рыжая раздвоенная борода покоилась на груди.

Начальник штаба принял донесение Столетова и, приказав поручику следовать с первым эскадроном, подъехал к Гурко.

В ожидании дальнейшего приказа Узунов посматривал по сторонам. Дорога избитая, пыльная, и Стоян с тоской подумал, что в этот день ему не раз придётся проскакать по ней от головы колонны до арьергарда, в котором идут болгарские дружины, и обратно к Гурко…

По колонне понеслась команда сделать привал, и солдаты рассыпались в поисках какой-нибудь тени. Устроившись, они жевали сухари, курили. К Узунову подсел ротмистр, открыл портсигар:

— Угощайтесь, поручик, здесь таких нет. Из самого Санкт-Петербурга!

— Спасибо, ротмистр.

— Вы какого эскадрона?

— Из ополчения генерала Столетова.

— То-то вижу, незнакомый. Слух был, вы на нас из-за Тырново в обиде?

— Не так уж, но скажу: болгарские воины хотели поучаствовать в деле. Тем более речь шла о древней столице Болгарии.

— Дайте срок, ваше ещё впереди.

— Это так, Осман-паша приберёг силы.

— Только ли он? Переходы через Балканы не шутка. Думаю, потому славному Иосифу Владимировичу и поручили Передовой отряд.

Проскакал в голову колонны Скобелев. Стоян посмотрел ему вслед:

— Мне довелось видеть генерала в бою под Систово. Он, кажется, совсем лишён страха смерти.

— Вот чего нет, того нет. Смерти, поручик, всяк боится. Разница лишь в том, как к ней относиться. Генерал Скобелев её презирает и тем храбрость солдатам придаёт. Обратите внимание, как они его любят и, не страшась, идут за ним в атаку.

— Весьма возможно.

— Не хотите ли пожевать холодной телятины?

— Нет, ротмистр. Сейчас бы в баньку…

— Чего захотели. В Габрово, извольте…

Короткий привал, и отряд снова тронулся.

Скобелев догнал Гурко, поехали стремя в стремя.

— Итак, Михаил Дмитриевич, я твёрдо убеждён: мы приняли правильное решение, перейти Балканы через Хайнкиейский перевал. Турки назвали его Предательским и считают непроходимым для больших сил, а мы этим воспользуемся.

— Если иного выбора нет, нам остаётся Хайнкией.

— Шипкинский перевал османы берегут строго. Турецкие таборы стоят при выходах через Твердинский и Тревненский перевалы.

— Позвольте мне, Иосиф Владимирович, открыть с добровольцами дорогу?

— Болгарские лазутчики сообщили: в деревне Присово нас дожидаются проводники. Они выведут нас в село Хайнкией.

— Долина Роз — долина крови, — покачал головой Скобелев.

Гурко снял фуражку, вытер лоб:

— Сочувствую солдату, да миссия у него святая. Вы, Михаил Дмитриевич, изволили выразить желание пройти Хайнкией с первыми добровольцами. А я полагаю, вам надлежит с частью имеющихся у нас сил продвинуться к Габрово, где, соединившись с отрядом генерал-майора Дерожинского, поступите в распоряжение генерала Святополк-Мирского.