Когда я была беременна первый раз, мой муж принес с работы такой анекдот. В родильном отделении ждут три отца, марокканец, эфиоп и поляк, вдруг выходит доктор и говорит: «Дорогие друзья, все ваши жены родили прекрасных здоровых девочек, но случилась ужасная неприятность, мы их перепутали» На этом месте марокканец встает и кричит: «Дайте мне выбрать! Я сразу узнаю свою дочь по голосу крови!» Он бросается в детское отделение, хватает чернокожую девочку и довольный выходит с ней обратно. Доктор осторожно спрашивает: «Вы уверены, что именно она — ваша дочь?» «Я согласен на все варианты, — отвечает марокканец, — только не принести домой поланию!»

И при этом именно Таль, эту истинную маленькую поланию, Меир обожает больше всех! Когда его младшая сестра выходила замуж, он пригласил на свадьбу ее одну, даже матери не постеснялся. Впрочем, не большая потеря, я всегда с трудом терпела их родственников. Просто обидно за Авива.

Нет, сначала он радовался, конечно, как и любой мужчина. Как-никак сын, подтверждение его мужского достоинства. А потом началось — «плакса, трус, ашкенази несчастный!» И все потому, что ребенок боится прыгать с крыльца и не хочет играть в его ненаглядный футбол! А то, что мальчик читает с четырех лет? А скрипка? А первое место на олимпиаде по математике? А лучшие сочинения в классе, их даже зачитывали на родительском собрании? Нет, все не важно, раз он не умеет драться и не набил морду этому несчастному Дуди!

Почему я его вечно защищаю? А кого же мне защищать! Кто еще помогал мне тащить тяжелые сумки, хотя у самого пальчики синели от боли? Кто обнимал меня перед сном и говорил «Ты моя самая лучшая»? Кто приносил мне подарочки на день мамы, и день женщины, и даже на Хануку? Однажды наш преподаватель по физике, тишайший Ицик Лейбович, вдруг прислал мне букет роз. В чудесной плетеной корзинке с лентами. Я бы и не догадалась, от кого, если бы наша химичка Циля, которая случайно проходила мимо магазина именно в эту минуту, не заметила и не разболтала всей школе. Меир устроил скандал. С какой стати, вопрошал он, вздымая руки к небу, этот учителишка дарит его жене розы среди бела дня?! Может быть, у его жены день рождения? Или она получила высокую должность? Или она просто дает повод чужим мужчинам вот так запросто при всех посылать ей цветы? Когда он сломал корзинку об колено и вышвырнул в окно, я заплакала.

— Мама, — спросил мой мальчик, — тебе нравится этот учитель?

— Даже сама не знаю, — вдруг ответила я, как говорила бы со своей подругой. — Может, нравится, а может, твой папа никогда не баловал меня вниманием. И страшно обидеть их обоих.

— Ты знаешь, мама, — сказал мой мальчик, — мужчины народ крепкий, ничего с ними обоими не случится. Делай, как тебе лучше!

Боже мой, а почему он вдруг забыл пелефон? Ведь он такой собранный, аккуратный? Никогда не разбрасывал ни книги, ни игрушки, даже в раннем детстве. Это он в моего отца пошел. Мой отец был добрейший человек, но немного помешанный на аккуратности. И еще он любил рассказывать смешные истории. Наверное, ему хотелось наговориться за себя и за маму. Правда, в их жизни случалось не так много смешного, но его это не останавливало. Одной из его любимых смешных историй была история про концлагерь. Вернее, как он выжил в концлагере. И все потому, что попал в эксперимент. Немцы затеяли такой эксперимент — влияние облучения на потенцию мужчин. Для этого они отобрали пятьдесят самых молодых и крепких парней с самыми крупными… (тут папа выразительно похлопывал себя пониже пряжки). Каждое утро их выводили во двор, ставили кругом на колени и требовали спустить штаны. В центре стоял рентгеновский аппарат. Но папа быстро смекнул, что руководители эксперимента не хотят рисковать собственной потенцией и прячутся в здании за свинцовой дверью.