|
Да, говорят, и такое теперь случается. Хищников в этих местах с каждым годом становится все больше, в то время как людей — все меньше и меньше… Если верить легендам, на этой равнине когда‑то жили тысячи. Джонни, правда, считал это преувеличением. Ну с чего бы им всем исчезнуть? Еды вдоволь. Кругом пасутся огромные стада коров, диких свиней, табуны лошадей. Чуть выше, в лесах, водились олени и козы. Даже плохой охотник легко добывал дичь. Попадались целые поля диких, но съедобных овощей. Стоило кому‑нибудь ими всерьез заняться — всего было бы сколько угодно. Значит, дело в чем‑то другом. Скажем, животные производят потомство без затруднений, а у людей не получается. Смерть уже давно одолела рождаемость. Младенцы же, если и появляются на свет, или одноглазые, или с одной рукой, или с одной ногой. И вообще вся жизнь местного населения, сколько Джонни себя помнил, проходила под страхом перед какими‑то чудовищами. Но, может быть, так обстоят дела только у них, в этой долине? Когда ему было семь лет, Джонни спросил у отца:
— Может, людям нельзя здесь жить? Отец устало посмотрел на него и ответил: — Раньше люди жили и в других местах — так рассказывают легенды. Но потом там все умерли, а мы здесь все‑таки живы… Джонни не унимался: — Вон там, в долине, полно животных. Почему бы и нам не перебраться туда? Джонни всегда подвергал сомнению слова старших, за что его даже прозвали умником. Он всегда стремился докопаться до дна. От него только и слышали — почему да почему? Он не верил даже тому, что говорили самые мудрые старики. Вот такой был Джонни Гудбой Тайлер. Отец не сердился, а терпеливо объяснял: — Там мы не найдем бревен для постройки хижин. Ответ не удовлетворил мальчика, и тот продолжал досаждать: — Я нашел бы из чего построить жилье! Отец склонился к нему и уже твердым голосом сказал: — Ты хороший мальчик, Джонни. Мы с мамой очень тебя любим. Но ты должен запомнить: никто никогда не сможет построить такое жилище, что устояло бы против чудовищ! Чудовища, чудовища… Он только и слышал о них! Но ни разу не видел. Он вспомнил серьезный взгляд отца, и… Джонни чуть не упал, когда конь встал на дыбы. Стая огромных крыс выскочила из горных развалин, и одна вцепилась животному в переднюю ногу. «Нашел время мечтать», — ругнул себя Джонни. Он прогнал крысу, успокоил коня и пустил его галопом.
3
Скоро Джонни был уже в здании суда. Это была единственная постройка с каменным фундаментом и каменным полом. Поговаривали, что ей уже более тысячи лет. Джонни, как всегда, сомневался. Но вид у постройки в самом деле был настолько древний… Крыша, уже, десятая или двадцатая по счету, провисала, как спина тяжело навьюченной лошади. Здесь, пожалуй, не было ни одной балки, которую насквозь не источили бы черви. Окна чернели, как глазницы черепа. Каменная дорожка истерлась от ног бесчисленных поколений местных жителей, приходивших сюда на совет или же — в старые, добрые времена, когда еще поддерживался порядок, — для наказания. За свою не столь долгую жизнь Джонни не видел, чтобы люди собирались по какому‑либо поводу всей деревней. Теперь они все были здесь. — Пастор Стаффор там, — сказала, выйдя из толпы, Крисси и указала на дверь. Это была очень хрупкая, стройная восемнадцатилетняя девушка с большими темными глазами и шелковистыми пшеничного цвета волосами. Она так обмотала себя оленьей шкурой, что обрисовались ее высокая грудь и стройные ноги. Ее младшая сестренка, Патти, миниатюрная копия Крисси, была здесь же. Она удивленно распахнула глаза и спросила шепотом: — Джонни, у нас и вправду будут настоящие похороны? Не ответив, Джонни гибко соскользнул с коня и передал Патти поводья. Малышка тотчас отпустила руку Крисси и ухватилась за упряжь. В семь лет она осталась без родителей и практически не знала дома, солнце для нее светило только тогда, когда Джонни поручал ей что‑нибудь важное, взрослое. |
