— Правильно, в лагере нас ждет проводник с лошадьми.

— Нет, это не из той оперы. Я чую ползущую по земле угрозу. Вот когда пригодились бы «мстители» Панкрата Воробьева… или наши парни.

— Ты думаешь?..

— Уверен, кто‑то решил нас разыскать. Кстати, я еще вчера почувствовал тревогу, но не придал этому значения.

— Да кому мы нужны после отставки? Разве что нанимателям мафии?

— Может быть, и нанимателям, а может, кому другому.

— Что ты предлагаешь?

— Поиграем в старые игры? Жаль только, что арсенал наш небогат — два ружья и ножи.

— У меня еще пара стрелок есть, сам не знаю, зачем ношу.

— Пригодятся. Пойдем «иголочкой‑ниточкой», я впереди. Посмотрим, кто и что за сюрприз нам приготовил. В случае чего действуем по стандарту, без всяких ограничений.

— Есть, командир!

Они сняли с себя пояса с дичью, куртки, рюкзаки, сапоги, оставаясь в одних рубашках, тренировочных брюках и носках. Подвесили всю амуницию на вершине сосенки, согнув тонкое деревце, и бесшумно устремились вперед, переходя в особое состояние готовности к бою. Оба прошли такую школу войны, разведки, нелегальной практики, что не нуждались в длительной подготовке к активным действиям.

Ничто не нарушало естественного спокойствия природы, ни один чужеродный звук, ни одно движение, и все же пружина тревоги Ираклия продолжала сжиматься, и в полукилометре от лагеря, где оставался проводник Кулюм из местных жителей и лошади, интуиция полковника «сделала стойку». Хорошо, что рубашки и брюки темные, подумал он мимолетно, определяя направление легкого ветерка и сосредоточиваясь на внутренних ощущениях. Какое‑то время ему не удавалось стать пустым, потом произошел переход в это удивительное состояние, и внутренний «компас» показал на скальные останцы слева от лагеря. Впрочем, тех, кто пришел сюда поохотиться за бывшими контрразведчиками, было не меньше семи‑восьми человек, и прибыли они скорее всего на вертолете: Ираклий чувствовал искусственное металлическое сооружение с теплым еще мотором в четырех километрах отсюда. Просканировав пространство начинавшегося распадка, он определил местоположение еще нескольких человек и подозвал Корнеева.

— Их предположительно восемь, пятеро расставлены вокруг лагеря, трое где‑то у лошадей. Все вооружены. Предлагаю аккуратно захватить одного из них и допросить.

— Они сейчас на взводе, ждут нашего появления.

— Вот поэтому сделаем таким образом: ты отвлечешь их внимание, пойдешь один, поближе к одному из них, шумно, пусть думают, что мы возвращаемся и ни о чем не подозреваем. Но одного тебя трогать они не станут, будут ждать меня.

— Понял. Как я узнаю, что ты его взял?

— Пойдешь с рацией в руке и ружьем в другой. Пару раз демонстративно окликнешь меня, якобы для выяснения, где я и куда выйду. Поскольку сам ты пойдешь с юга, то я должен соответственно выйти с севера, что ты им и сообщишь.

Тогда все внимание они переключат на то направление.

— Поехали, — сказал быстро схватывающий ситуацию Сергей.

Через несколько минут они подобрались к сидящему в засаде человеку — он выбрал вершину небольшой пологой сопочки, даже не сопочки — шестиметровой высоты холма или бугра с зарослями ерника, — и Корнеев, поднявшись в рост, направился мимо бугра в распадок, где они разбили палатку. Вид его был живописен и необычен — идет по тайге мужик в рубашке и босиком! — но Сергей догадался об этом сам и начал на ходу раздеваться, имитируя разговор по рации с напарником, жалуясь на жару и предлагая искупаться в ближайшем ручье.

Федотов, переместившись левее, уловил шевеление на вершине бугра и поймал тусклый металлический блик — это из кустов высунулся ствол винтовки.