Когда я снова пришла в себя, все было по-прежнему: темнота и боль. Нет, кое-что все-таки изменилось. Сквозь непрерывный звон прорывались какие-то размытые звуки. Я снова попробовала застонать и услышала тихий хрип. А потом шаги. Кто-то дотронулся до меня. Прикосновения я не почувствовала, просто боль стала в этом месте сильнее, вот я и догадалась, что ко мне прикоснулись.

— Марина, ты слышишь меня? — спросил едва различимый сквозь шум и звон голос.

Марина? Я — Марина?

Я с ужасом поняла, что не помню, кто я такая и что со мной произошло. Даже имени своего не могу вспомнить. Не знаю, где нахожусь и почему все так невыносимо болит. Попробовала сказать что-то, пошевелиться, но боль, как волна, захлестнула с головой.

Что было дальше? Я то ли спала, то ли просто была без сознания. Иногда видела себя летящей в каких-то изумрудных и ярко-лиловых коридорах. Голос чей-то слышала, нежный, ласковый, вот только слов разобрать не могла. А потом приходила в себя. Боль возвращалась. И почему-то мысли о холоде, хотя холодно и не было. Как будто боль эта была связана с холодом. Со снегом. С темнотой. Было что-то такое, и, возможно, совсем недавно. Вот только вспомнить я ничего не могла.

А темнота уже не казалась такой непроглядной. Словно к утру посерело. Словно я сидела в темной комнате перед телевизором, закрыв глаза. И звон в ушах уже не такой мучительный, вызывающий тошноту. А еще я могла различить: вот здесь мои руки, а вот здесь ноги. И голова, которая болит больше всего.

Язык — огромный, шершавый, словно необструганная фанера. Он совсем не желал шевелиться. Мне хотелось, пересиливая боль, спросить, где я, что со мной произошло, но язык не слушался. Я открывала рот и выжимала из себя полустон-полушипение.

— Тише, Мариночка, тише, — пытался успокоить меня мягкий женский голос, похожий на мамин.

Я плакала совсем беззвучно, а слезы щипали лицо, словно кислота.

* * *

— Пожалуй, тебе не слишком идет.

Денис оглянулся с недоумением. Инна стояла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Во взгляде ее было что-то такое… То ли насмешка, то ли превосходство, он никак не мог понять.

Они гуляли по городу, заходили в маленькие магазинчики, которые Денису нравились гораздо больше огромных универмагов. В одном из них Инна купила совершенно безобразную и вульгарную, на его взгляд, сумку.

— Нравится? — довольно спросила она.

— Ничего, — нарочито бодро отозвался Денис, не желая лишать ее радости. — Только тебе надо будет к ней пальто купить или куртку. Я тут знаю одну лавочку. Там, правда, все очень дорого, но зато вещи отличные.

Он привел Инну в небольшой магазин, спрятавшийся во внутреннем дворике.

— Сюда кто попало не ходит, — объяснил он. — Меня в прошлом году привел… Короче, девушка одна привела. Она в Париже работала по контракту и…

— Понятно, — фыркнула Инна. — И одевалась исключительно в крутых магазинах. Ты, оказывается, не брезгуешь девицами, зарабатывающими одним местом?

— Что ты несешь? — обиделся Денис. — Каким еще местом? Она раньше в нашем банке работала. А потом ее во Францию пригласили. Потому что она классный программист, специалист по финансовым программам.

— А-а-а… — как-то разочарованно протянула Инна.

Они зашли в магазин, приятно пахнущий дорогой кожей. На мелодичный звон колокольчика словно из-под земли вырос крохотного росточка пожилой месье с короткой седой бородкой и связанными в длинный хвост седыми волосами. Одет хозяин магазина был в кожаные брюки и кожаную жилетку поверх ослепительно белой рубашки. Ему бы повязку черную на глаз и серьгу в ухо, настоящий старый пират, хотя и мелковатый, подумал Денис.