Наталья Корнилова. Полет над безднойПантера – 16
Пролог с экзотикой
– Петр Дмитрич… Петр Дмитрич! Мелодичный женский голосок заставил загорелого сорокалетнего атлета поднять голову от шезлонга. – Вас к телефону, Вишневецкий, – повторила девушка. Мужчина поднес к уху протянутую ему трубку мобильного и мелодичным баритоном неспешно проговорил: – Да, я слушаю. – Это Вишневецкий, Петр Дмитриевич, – раздался в трубке резковатый голос, чуть пришепетывающий на польский манер. – А, Гриша… рад тебя слышать. Ну что, как жизнь? – Неплохо. Систему я наладил, осталось дождаться вечера, чтобы сделать первый пробный пуск. – Где планируешь? – В казино. – Хороший выбор, – одобрил Петр Дмитриевич. Он понимал, что азарт – одна из наиболее губительных и сильных человеческих страстей, и у них есть возможность проверить, как система гипертрофирует эту черту человеческого характера. – Но вот как и вообще будет ли идти процесс психотропной стимуляции? – проговорил он вслух, как бы сомневаясь. – Вы сомневаетесь в этом, Петр Дмитриевич? – Безусловно, нет. После тех средств, что были затрачены на разработку проекта и особенно на его вывоз, эта система просто не имеет права на прокол. – Я рад, что вы думаете именно так, а не иначе, Петр Дмитриевич, – холодно произнес Вишневецкий. – Ну-ну, не кипятись, Гриша, – выдерживая мягкую благожелательность тона своего бархатного голоса, улыбнулся его собеседник, – если тебя что-то не устраивает, скажи прямо, а эти эманации злобы на манер вдруг прорвавшегося гнойника мне не нужны. Тоже мне – блок НАТО. – Какой еще блокнот? – не расслышал тот. – С картинками, – иронично протянул Петр Дмитриевич. – Хорошо… при встрече выясним, чего ты там дуешься. Значит, так: больше ты ничего не желаешь мне сообщить? – Сообщить? То есть вы хотите услышать, что господин Шульгин со своей помощницей, которая столько крови попортила нам в Москве, сегодня поступили на борт «Скрябина». – Ну-ну… поступили. Прямо как о контейнере с грузом говоришь. Он один или все-таки?.. – Вы невнимательно слушаете меня, Петр Дмитриевич. Я же сказал, что с женщиной. – Красивая? – А вы ее не видели в Москве разве? Она еще невежливо обошлась с одним из ваших агентов, которому теперь разве что в хоре кастратов петь. – А что там такое произошло? – Да ничего особенного. Кажется, она выстрелила в него и отстрелила, извиняюсь за выражение, хер. А потом и вовсе едва не спровадила на тот свет. Артерию ему распорола. – Ну это просто не женщина, а какой-то суккуб. Но ты так и не ответил. Красивая или так?.. – На вкус и цвет товарища нет, – последовал безапелляционный ответ. – Как сказала одна минетчица широкого профиля другой, – едко дополнил Петр Дмитриевич. – Ну ты прямо как сухарь, Гриша. – А теперь уже не Вишневецкий говорит, Петр Дмитриевич, – прорисовался в трубке второй голос, – теперь Протасов говорит. Тоже есть кое-что сообщить для вас. – Ну, говори. Насмешливое выражение таяло на сытом породистом лице Петра Дмитриевича по мере того, как Протасов выдавал свою информацию, так тает под яркими лучами апрельского солнца последний, уже черный и измученный снег. Дослушав, он выругался и швырнул трубку телефона в бассейн, на бортике которого, собственно, и располагался шезлонг, на котором он возлежал. |
