Плэгуэй вопросительно оглянулся на Линча. Линч сидел, непринужденно откинувшись на спинку кресла, и смотрел на генерала с почти нескрываемым злорадством. Всем своим видом он недвусмысленно показывал, что с себя лично он всякую ответственность за полет в таких идиотских условиях снимает и что пускай господин генерал, если ему придет в голову дельная мысль (что весьма сомнительно), сам отдает приказания, и он, подполковник Линч, пожалуйста, как дисциплинированный офицер, будет их выполнять, сколь бы нелепы и бесполезны они ни были.

Ну и влипли же они в кашу по милости этого проклятого генерала!.. Следовало сразу, как только началась чертова магнитная буря, во что бы то ни стало, не считаясь ни с каким риском, немедленно идти на посадку…

Непривычное чувство горькой легкости, дурманящее волю, сознание полной обреченности, освобождающее от утомительных и бесполезных попыток спасения, на некоторое время овладело им. Подполковник Линч был слишком лакеем, чтобы взбунтоваться по-настоящему, именно поэтому он и упивался беспомощностью положения, в котором находился его столь высокопоставленный и всемогущий начальник.

Часы на пульте перед Линчем показывали двадцать один час двадцать три минуты. Неужели с момента взлета с аэродрома прошло меньше получаса? Он проверил по своим ручным часам и удостоверился, что именно так дело и обстояло.

— Ну? — буркнул Плэгуэй, не выдержав затянувшегося молчания.

— Я слушаю вас, генерал, — отвечал Линч с подчеркнутым повиновением.

— Что вы собираетесь предпринимать?

— Я жду ваших приказаний, господин генерал.

Плэгуэй сделал вид, будто не понял издевательского характера этого ответа.

— Может быть, стоило бы пробиться под тучи и ориентироваться по местности?

— Слушаюсь, господин генерал.

— Да постойте вы! — рассердился генерал, видя, что командир самолета с вызывающей исполнительностью взялся за штурвал. — Хотелось бы раньше узнать ваше мнение, стоит ли это делать.

Линч с такой же готовностью выпустил из рук штурвал.

— Полагаю, сударь, что это было бы не очень резонно. Под нами или океан, или, чем черт не шутит, суша, неизвестная нам часть суши.

— Ничего не понимаю! Разве нельзя определиться по каким-нибудь наземным ориентирам?

— Я не очень доверяю нашим приборам. Конечно, не всегда, а только сейчас, после всего того, что мы только что пережили. Нас могут свободно подбить наши же собственные зенитные батареи, если мы не над океаном. Потому что теперь опасно верить и гирокомпасу.

— А разве нельзя сначала хоть приблизительно определиться по звездам? Астрокомпас в порядке?

— Боюсь, господин генерал, что звезды не в порядке.

— Остроумно сказано! Давайте все же попробуем.

— Слушаюсь, господин генерал… Билл! — Линч соединился с Швайншмерцем. — Надо срочно определиться по звездам. Займитесь этим делом оба и порознь. А я пока буду совершать круги.

И самолет стал кружить в холодном и мрачном черном небе в ожидании результатов расчетов, которые в штурманской рубке спешно производили Швайншмерц и его помощник.

Видимо, у них что-то не клеилось. Они сделали все необходимые расчеты, и один раз и другой тщательно проверили расчеты, и снова принялись за таблицы.

— Вам не кажется, что следовало бы выбирать для своего самолета более опытных штурманов? — съязвил Плэгуэй.

— Несправедливо сказано, господин генерал. Мы с ними проделали всю корейскую кампанию. Они отличные штурманы.

— Сомневаюсь… Так что же у них там получается, если это не тайна?.. Звезды в порядке?

— В порядке, господин генерал… Звезды в порядке… Но Луна… Я разрешаю себе исходить из бесспорной предпосылки, что астрономические таблицы не заслуживают никаких сомнений и не могут испортиться…

— Короче! Прошу вас, ко-ро-че!

— …С Луной что-то не совсем ладно…

— Да не выражайтесь вы загадками, черт вас побери! Говорите точнее и короче!

Видно было, что Линч не на шутку огорошен тем, что ему доложили штурманы, и это никак не прибавляло генералу спокойствия.