– Записывайте адрес Ирины. У нее дача на Черной речке. – Это рядом с границей. Дранков достал карандаш, записал адрес.

– Вот спасибо, есть где прибиться на первое время. От вас что передать?

– Люблю. Скучаю. Пусть через месяц ждет. – Бахтин поднял трубку телефона: – Барышня, 27-15, пожалуйста. Литвин… Мотор в Гнездниковский… Всех берите… Едем на квартиру к Лимону.

– Вот он, дом Терентьева, – сказал шофер.

Машина затормозила. Сивцев Вражек был пуст и темен, как в далекие годы овраг у реки Сивки. Бахтин вылез из машины, посмотрел на застывший на морозе темный дом, в котором не горело ни одного окна, и еще раз подивился, как быстро изменилась жизнь в Москве. Литвин подошел к парадному, дернул дверь. – Заперта.

– Давайте ломать, – спокойно предложил Батов.

– Не надо. Запомните, надо стараться все делать тихо. Шум – это крайняя мера. Литвин на черный ход. Ищите дворника.

Литвин растворился в темноте арки. А они остались стоять в морозной темноте улицы, напоминающей ущелье из книги Луи Буссенара. Время шло, а Литвин не возвращался. – Где он, его мать, – выругался Батов.

– Запомните, – в голосе Бахтина зазвучали привычные командирские нотки, – еще раз матернетесь, отчислю из группы. – Да я же по-простому, товарищ начальник.

– Вы не матрос Батов, вы – оперативник, по вашему поведению будут судить о всех нас. – Значит, совсем нельзя? – изумился матрос. – Иногда можно, когда это делу помогает…

Бахтин не успел договорить, дверь заскрипела, подалась туго, словно кто-то придерживал ее изнутри, и Литвин крикнул: – Заходите. Они зашли в подъезд. – Что темно-то? – спросил Бахтин. Щелкнул выключатель.

Тусклый свет лампочки выдернул из темноты часть большой прихожей с нишами, в которых полуобнаженные мраморные фигуры женщин, фривольно показывая крепкие каменные груди, держали в руках факелы с разбитыми плафонами под хрусталь.

Рядом с Литвиным стоял человек в потертом армяке с ярко блестящей дворницкой бляхой. – Дворник? – спросил Бахтин. – Так точно. – Мы из ЧК – Из сыскной, значит. Мы понимаем. – Где Рубин живет? – В бельэтаже, второй нумер. – Он дома? – Никак нет. – Ключи запасные у тебя? – У меня. Кому доверить? – Пошли.

У квартиры с номером два дворник подошел к двери и вставил ключ в скважину. От легкого нажима дверь поддалась.

– Открыта, – изумленно посмотрел дворник на Бахтина.

Бахтин достал из кармана наган, распахнул дверь. В прихожей горел свет, на полу валялась зимняя офицерская шинель с каракулевым воротником. Бахтин вошел в первую комнату, пошарил по стене, нажал рычажок выключателя. Под потолком вспыхнула красивая люстра, стилизованная под китайский фонарь. Здесь у Рубина была гостиная, мебель черная с перламутром, в углу на подставке стоял большой фарфоровый китайский болванчик. Бахтин подошел к нему, толкнул, и улыбающийся китаец в шляпе приветливо закивал ему головой.

– Александр Петрович, – вошел в комнату Литвин, – в квартире никого нет. – Начинайте обыск.

– Здесь много ценных вещей, – внезапно раздался голос шофера, – они должны быть реквизированы в пользу революционного народа.

Бахтин повернулся, посмотрел насмешливо на борца за пролетарскую идею и сказал:

– Наше дело улики искать, а вы, молодой человек, если желаете, то займитесь этим, благословясь.

Сколько раз Бахтин видел изнанку человеческой жизни, которая предельно ясно вскрывается при обыске.