Что ж, покосившиеся столбы — дело понятное: подземный взрыв, как проснувшийся в темнице джин, мгновенно с чудовищной силой раздвигает и оплавляет горные породы. Над ним в так называемом эпицентре земная поверхность подпрыгивает на три метра. Благо еще, что из скважины не вылетела, как снаряд, бетонная «заглушка».

Взрывная волна быстро затухает. Это видно и по столбам: вблизи скважины почти все они покосились, а в некотором отдалении стоят ровной шеренгой. И это понятно: очаг искусственного землетрясения находится на небольшой глубине, и взрывная волна угасает, выходя наземную поверхность.

Неясно только, что это за странное пятно, которое так тщательно, в разных ракурсах снимает Р. Гредичи? Приглядевшись, подумав, припомнив то, что частенько приходилось видеть на работе, я догадался: это — шлам, оставшийся после бурения, которое велось с применением глинистого раствора. А высокая труба — молниеотвод.

…Возможно, нам показали место «образцово-показательного» подземного взрыва. Скважина была тщательно затампонирована порциями бетона с воздушными «подушками» между ними. «Изделие» находилось в пределах гранитного монолита. Операция прошла в соответствии с расчетами, не оставив на поверхности почти никаких следов, тем более — зараженных веществ.

На вопрос, всегда ли подземные атомные испытания столь безобидны, военный специалист полковник Самат Смагулов, сопровождавший нас, ответил:

— Не всегда. 12 февраля 1989 года по трещинам после подземного взрыва вырвались радиоактивные газы и в виде облака двинулись на Курчатов. Некоторое время в городе отмечался повышенный уровень радиации. Жители получили по 5 миллирентген. Считается, что это не опасно. Продолжалась эта миникатастрофа недолго, облако рассеялось, да и газы были инертными: ксенон, криптон.

— Но ведь кое-где на полигоне очень высокий уровень радиоактивности, — сказал я.

— Да, — согласился он. — У нас есть радиоактивно зараженные территории. Но они находятся под контролем. Там, где нужно, даются рекомендации для использования в народном хозяйстве. Конечно, при соответствующем контроле. Обычно радиоактивные продукты ошлакованы, остеклованы. У нас и на Невздском полигоне есть исследования продуктов с этих участков. В результате было показано, что миграционная способность остеклованных радиоактивных частиц очень низка. Это цезий-137, стронций-90, европий-154, европий-152 и плутоний.

Мы узнали, что площадь опытного поля, где проводились наземные испытания, 300 кв. км. Территория Павлодарской области. Годовая доза для населения 500 миллирентген в год.

После каждого испытания проводился наземный радиометрический контроль, а также надземный: вертолетные облеты близ эпицентра и самолетные — в отдалении. Примерно в 5 км от эпицентра находятся наблюдательный пункт, пульт управления, система приборов.

Признаться, увиденное на Семипалатинском полигоне меня ошеломило. Я не доверял противникам полигона, некоторые их утверждения выглядели заведомо сомнительными, а то и явно неверными. Но ведь всегда думаешь: что-то ведь в этой критике должно соответствовать реальности, нет дыма без огня.

Оказывается, есть идеологическая дымовая завеса…

Конечно, главная сенсация полигона — здесь теперь можно побывать, самостоятельно провести наблюдения, сделать замеры. Как утверждали военные, на Невадском подобные вольности не допускаются. Он остается закрытым для обычных посетителей.

Интересная деталь. До 1955 года все документы, относящиеся непосредственно к испытаниям, писались от руки в единственном экземпляре, дабы сохранить строжайшую тайну. Здесь представлен утвержденный (да и написанный) И.