Граф улыбнулся.

Я устала с дороги, легла и заснула. В два часа граф вошел в мою комнату и спросил, не хочу ли я прогуляться по морю… День был прекрасный, и я согласилась.

Мы вышли в парк. Его пересекала небольшая река Орн. У берега была привязана красивая лодка необычной удлиненной формы. Я спросила, почему она так выглядит. Орас ответил, что она сделана по образцу яванских лодок и что такая конструкция намного увеличивает скорость. Мы сели в нее: Орас, Анри и я. Малаец взялся за весла, и мы быстро пошли вниз по течению реки. Выйдя в море, Орас и Анри распустили длинный треугольный парус, привязанный к мачте, и без помощи весел мы понеслись с огромной скоростью.

Тут я первый раз в жизни увидела океан. Это величественное зрелище потрясло меня так, что я и не заметила, как мы подплыли к небольшой барке, с которой нам подавали сигналы. Я очнулась от задумчивости, когда Орас закричал кому-то из людей, находившихся в барке:

«Э-ге-ге! Господин моряк, что нового в Гавре?»

«Ей-Богу, ничего особенного, — отвечал знакомый мне голос. — А в Бюрси?»

«Ты видишь сам: к нам приехала нежданная гостья, старинная твоя знакомая — госпожа Орас де Бёзеваль, моя жена».

«Как! Госпожа де Бёзеваль?» — закричал Макс, которого я только сейчас узнала.

«Она самая, и если ты сомневаешься в этом, любезный друг, то подъезжай засвидетельствовать ей свое почтение».

Барка подплыла: в ней был Макс с двумя матросами. Он был одет в щегольской костюм моряка, и на плече у него была сеть, которую он собирался закинуть в море. Сблизившись, мы обменялись несколькими учтивыми фразами. Потом Макс снял с плеча свою сеть, перешел в нашу лодку, тихо поговорил о чем-то с Анри, поклонился мне и пересел в свою барку.

«Счастливой ловли!» — крикнул ему Орас.

«Счастливого пути!» — ответил Макс.

И лодка и барка разъехались.

Наступал час обеда, мы возвратились к устью Орна; из-за начавшегося морского отлива река так обмелела, что мы не могли уже доплыть по ней до парка и вынуждены были выйти на берег и взобраться на песчаные дюны.

Потом я двинулась той самой дорогой, по которой вы шли спустя три или четыре ночи: сначала очутилась на голышах, потом в высокой траве; наконец, поднялась на гору, вошла в аббатство, осмотрела монастырь и его небольшое кладбище, проследовала коридором и с другой стороны рощи вошла в парк замка.

В этот вечер ничего сколько-нибудь значительного не произошло. Орас был очень весел, говорил о своем намерении будущей зимой украсить наш дом в Париже и о путешествии весной: он хотел увезти нас с матушкой в Италию, а может быть, купить в Венеции один из древних мраморных дворцов, чтобы проводить там время карнавала. Анри был менее беспечен и казался озабоченным, его беспокоил малейший шум. На все эти подробности я едва обращала внимание; они представились мне позже со всеми их причинами, тогда скрытыми от меня; я поняла их по результатам.

Мы удалились, оставив Анри в гостиной. Он собирался целую ночь писать. Ему подали перья и чернила, и он расположился возле огня.

На другой день утром, когда мы завтракали, в ворота парка позвонили особенным образом. «Макс!» — воскликнули одновременно Орас и Анри.

В самом деле тот, кого они назвали, почти тотчас стремительным галопом въехал во двор.

«А вот и ты, — с улыбкой сказал Орас. — Очень рад тебя видеть, но в другой раз позаботься немного о моих лошадях. Посмотри, что ты сделал с бедным Плутоном».

«Я боялся, что опоздаю, — ответил Макс, а затем обратился ко мне: — Сударыня, извините, что я явился к вам в сапогах со шпорами, но Орас забыл, я уверен, что нам предстоит сегодня псовая охота с англичанами, — продолжал он, делая ударение на этом слове.