Но он знал, что останется, и, когда говорил перед солдатами, сказал он правду. Конан понял, что относится к общему врагу, как к своему личному, и у него не было ни малейшего желания сбежать, не померившись с ним силами. К тому же его так и не оставляли уже почти угасшие надежды найти свою былую любовь. Еще его беспокоили бароны, организовавшие этот поход; если Конан победит в этом сражении, как сложатся его дальнейшие отношения с соседями?

— Может быть, ты был прав, Конан. Вчера я готова была тебя презирать, но теперь я тебя понимаю лучше, — тихо проговорила Эвадна, примостившаяся рядом с ним. — Это сражение, которое нам предстоит, может быть более важным, чем любая политика, — даже более, чем сам Динандар.

— Оно будет самым важным событием в нашей жизни, если нам суждено умереть, — заметил Конан.

— Нет, не думай о смерти! Лучше как следует руководи своими войсками, — Почувствовав ночной холод, Эвадна завернулась в грубое солдатское одеяло. — Ты понравился им сегодня, теперь они будут тебе больше преданы, как Конану, чем как Фавиану. Будь самим собой и не старайся больше играть какую-нибудь роль.

— Эта роль уже изжила себя, — В который раз за эту ночь Конан поднес свой кубок к губам, чтобы убедиться, что он пуст.

— Тебе она больше и не нужна. Я видела, как ты яростно сражался и за и против нашего дела. Ты доблестный воин, и можешь стать сильным лидером в сражении.

— Да, может быть, — неопределенно отозвался Конан, — но ты, Эвадна, ты обладаешь разумом, позволяющим тебе управлять целой провинцией, ты можешь повлиять на судьбу целого королевства. Прошу тебя, побереги себя в завтрашней битве, останься в стороне с баронами и проследи, чтобы они не предали нас. Ты слишком нужна нам, чтобы тобой пожертвовать.

Конан почувствовал, как от его слов Эвадна напряглась под своим одеялом.

— Я воин, не забывай! Я положила конец тирании Эйнарсонов не сладкими речами, а окровавленной сталью. Мое место среди наших солдат.

Она вдруг резко встала, услышав звук приближающихся шагов. Когда один из командиров вступил в полосу света и отдал честь, она сунула меч обратно в ножны. Конан сделал то же самое и сделал шаг навстречу к командиру.

— Да, Рудо. Что такое?

— Ко… Милорд барон, мы выслали вперед патрули, как вы приказали. Теперь этот часовой доложил о том, что враг двигается на восток, — Рудо подтолкнул пришедшего вместе с ним солдата вперед.

— Да? И что ты видел? Говори, парень! — потребовал Конан.

— Милорд, мы ничего не видели. Они не несли никаких огней, мы тоже их не зажигали. Но мы слышали шаги, огромное множество существ двигалось по обе стороны от нас. Потом раздался странный звук… который напоминал скольжение ног через высокую траву, но он звучал как… как ползущая шипящая змея. Мы… вернулись в лагерь. Они, должно быть, видели уже лагерные огни, я думаю, что они собираются напасть на нас на рассвете.

— Кром! Я говорил Сигмарку, что его освященная факелами церемония была ошибкой! — заскрежетал зубами Конан, — Рудо, кто-нибудь еще приближается к лагерю?

— Пока нет никаких донесений. Последний патруль, который мы отправили на запад, еще не вернулся.

— Проклятые грызуны! Рудо, разбуди баронов! А ты, парень, обойди палатки командиров, пусть они прикажут солдатам подняться по боевой готовности, но без света. И скажи им, чтобы встали на котурны, начинается нашествие змей!

Конан направился в свою палатку, за ним неотступно следовала Эвадна, потому что в этой палатке разместилась и она, между ней и Конаном была повешена плотная тяжелая занавеска.