— Благодарю вас, — сказал я. — Вы слышали, мистер Мэннинг? Кроме того, я сам имел честь слышать, как мистер Смит говорил по радио именно эти слова.

— Возможно, — пробормотал капитан.

— Продолжим. Как вы думаете, если преступник сдался сам, без преследования, является ли это сознательным актом?

— Не знаю, это психология.

— Боже, как, однако, полиция Джоллы боится психологии.

— Дело не в психологии. Если преступник по своей воле сдался полиции, сдался сам, без преследования, он не был в состоянии аффекта, и вы не рассчитывали, что он вам признается за те несколько минут езды, что отделяли вас от Джоллы.

— А зачем же, интересно, я посадил вас к себе в машину? — спросил меня капитан.

— Хотя сейчас вопросы задаю я, капитан, а не вы, я вам отвечу. Вы хотели остаться со мной с глазу на глаз, чтобы не было свидетелей и чтобы вы могли убить меня при так называемой попытке к бегству.

— Я протестую! — крикнул Магнусон, стараясь перекрыть шум, поднявшийся в зале.

Судья-контролер поднял свой молоток.

— Если шум не прекратится, я прикажу очистить зал.

Шум утих.

— Я протестую против этого утверждения защиты как чистой воды спекуляции, не подкрепленной никакими фактами.

— Защита как раз и собирается подтвердить эту, как вы изволили выразиться, спекуляцию фактами, — выкрикнул я.

Не надо было, конечно, выходить из себя, но куда девалось спокойствие Магнусона, когда он почувствовал угрозу. Неважно, что за борт лодки цепляется человек, с которым ты знаком столько лет. Коллега. А ну-ка его по пальцам, чтобы не цеплялся, мерзавец, чтобы не тормозил плавного хода лодки.

— Мистер Рондол, — нахмурился судья-контролер, — будьте любезны не забываться, иначе я вынужден буду лишить вас слова…

— Да, ваша честь, — пробормотал я. — Капитан Мэннинг, ем нанес вам удар в лицо обвиняемый?

Снова в зале поднялся шум, и снова Ивама стучал своим молотком, призывая к тишине и угрожая очистить зал.

— Ногой.

— Прекрасно, капитан. — Снова шум и снова молоток. Чего ни смеются? Ах да, наверное, потому, что я сказал «прекрасно». — Арестованный сидел рядом с вами. Это можно считать фактом, поскольку, по крайней мере, три человека, не считая вас и меня, видели, как я сел рядом с вами. Как могло случиться, то арестованный ухитрился ударить ногой в лицо человека, сидевшего на одном сиденье рядом с ним? Это могло случиться, капитан, потому что вы остановили машину и попросили меня выйти, чтобы посмотреть…

— Я протестую, — снова прервал меня Магнусон. — Это не опрос свидетеля, а изложение своих фантастических теорий.

— Протест принят, — сказал судья-контролер, но все заметили, как замигала красная лампочка на панели главной судейской машины. — Защита, можете продолжать.

Немножко он был смущен. Страшного ничего не произошло, но судью не украшает, если машина отменяет его решение.

— Благодарю, ваша честь, у защиты больше вопросов к капитану Мэннингу нет.

— Мистер Магнусон, можете задавать вопросы свидетелю защиты.

— У обвинения вопросов к капитану Мэннингу нет.

По-моему, Магнусон поторопился. На его месте я бы воспользовался возможностью и постарался бы лишний раз показать всю беспочвенность моих утверждений. Потому что пока я ничего основательно не доказал. Бросил кое на что тень, кое-что поставил под сомнение, но не больше. Но большего мне пока и не нужно было. Пусть думают, что это и есть моя единственная защита.