— Если вы намерены продолжать в том же духе, не стесняйтесь — у вас неплохо получается, — ответила Амалия. — Вы член семьи, и я прекрасно сознаю, как много вы делаете для «Дивной рощи». Я думаю, нет необходимости церемониться из-за мелких недоразумений.

— Конечно-конечно, — согласился Роберт. — Но вы так быстро и легко вошли в жизнь плантации, стали частью ее… Порой я забываю, что вы здесь недавно и, вероятно, не во всем успели разобраться.

— В этом вы абсолютно правы, — кивнула Амалия. Ее голос оставался спокойным, а улыбка неизменной. Казалось, Роберта это устраивало. И все же спустя какое-то время Амалия пожалела, что сама прекратила их разговор.

Случилось это во время перерыва в танцах. Гости решили подышать свежим воздухом, а заодно дать оркестру во главе с Сэром Бентом, первой скрипкой, передохнуть и чего-нибудь выпить.

Те, кто постарше, отправились в столовую отведать десерта, а молодежь с бокалами пунша прогуливалась по длинной верхней галерее, окутанной вечерней прохладой.

Амалия на какое-то время осталась одна. Чтобы освежиться, она вышла на лоджию и, расправив юбки, устроилась на сундуке с разным старьем. В какой-то момент Амалии стало неловко, что она оставила гостей без внимания, особенно тех, которые направились в столовую, но, вспомнив, что Мами внизу, а Жюльен в холле, она успокоилась: «Наверняка, этого достаточно».

Однако, услышав голос мужа, что-то громко объяснявшего, она встала и подошла к двери холла. Начиналась забава, придуманная Жюльеном, — что-то вроде игры в жмурки. Правила были просты: один водит, в данном случае им решил стать Жюльен. Ему завязали глаза и предложили ловить остальных, которые разбредясь по углам, изредка подавали голоса. Придуманное Жюльеном новшество заключалось в том, что в комнате погасили все свечи, и, таким образом, положение всех играющих как бы уравнивалось. Итог обычный: пойманный платил фант и становился ловцом.

Мужчины веселыми криками одобрили новые правила, дамы повозмущались для приличия, но быстро согласились. Несколько пожилых матрон, оставленных наблюдать за молодежью, недоуменно переглянулись, но возражать не стали. Через минуту все было готово, и игра началась.

Не стоило большого труда преследовать Луизу, смех и хихиканье которой заглушали вскрики удивления, приглушенные проклятья, когда мужчины сталкивались в темноте или кто-нибудь натыкался на мебель. Некоторые предпочли забиться подальше в уголок и, затаив дыхание, переждать приближение Жюльена, который с вытянутыми вперед руками бродил по комнате. Но, как бы ни прятались игроки, как ни замирали, шарканье сапог и туфелек, шелест юбок и шуршание брюк выдавали их.

Амалия отвернулась, направляясь к боковой стене лоджии. Ей не хотелось участвовать в столь бессмысленной забаве, хотя вреда особого она в этой игре не видела. «Вряд ли мамашам понравятся эти жмурки, когда они обнаружат, что свет погашен. — Амалия почувствовала вдруг жуткую усталость. — Скорее бы заканчивался вечер, чтобы можно было юркнуть в постель и расслабиться».

Ее внимание привлек шорох. В слабом свете, проникавшем из столовой, Амалия увидела фигуру широкоплечего мужчины, который медленно приближался. «Значит, Жюльен заметил мое отсутствие, — улыбнулась она радостно. — Он ищет меня». Подобрав юбки, Амалия попятилась в угол. Он наступал на нее, медленно оттесняя туда, где было особенно темно. Наконец его руки, нежные и знакомые, обхватили ее, вызывая ответный трепет, прошлись по талии, спине, задержались на вздымавшихся полушариях груди.

— Амалия, cherie, я требую этого фанта, — прошептал он над ухом, и его губы прильнули к ее рту, обволакивая его медовой сладостью, вызывая ответное желание. Руки сжимали ее все сильнее, а жгучий поцелуй проникал в самую глубь рта, наслаждаясь ответной реакцией трепетного восторга и неукротимого желания отдаться ему тотчас и прямо здесь.