Внутри дома не было большой залы. Все семь комнат второго, главного, этажа соединялись между собой по принципу анфилады. Небольшой холл в центре соединял лоджию с галереей. Слева от холла, если смотреть со стороны лоджии, находились спальня и гостиная Мами, а также комната, которую занимала Хлоя, крестница мадам Деклуе. Справа от холла располагались спальни Жюльена и Амалии и одна запасная, именуемая «кельей». Комнаты располагались тоже анфиладой: первая от фасада — «келья», посередине — спальня Амалии со входом из холла, первая от входа со стороны лоджии — Жюльена. «Келья» была убрана как запасная спальня, но предназначалась для будущих дочерей Амалии и Жюльена. Войти в нее можно было только из спальни Амалии. Столь предусмотрительная планировка позволяла избежать тайных ночных визитов, когда девочки подрастут, и исключить ночные прогулки, когда они достигнут брачного возраста. Сыновей устраивали в одной из просторных комнат мансарды. Там они обитали до подросткового возраста, а потом, когда поведение мальчиков становилось неуправляемым, а невольная грубость могла оскорбить целомудренный слух сестер, их переводили в двухэтажные флигели, предназначенные для одиноких гостей-мужчин, но в быту называемые «гарсоньерками» 5. Домики эти строились позже, но в том же стиле, что и основное здание, поэтому не нарушали общего ансамбля усадьбы.

— Амалия, подожди меня, пожалуйста! — окликнул ее знакомый голос.

Амалия, спускавшаяся по крутой лестнице, приостановилась. Приветливая улыбка играла на ее губах, зажигая огоньки в широко распахнутых карих глазах. Из глубины холла к ней подплывала, покачиваясь, юная толстушка в юбке колоколом из голубого шелка, хорошенькую головку девушки украшали блестящие колечки волос, топорщившиеся над ушами. Хлоя, а это была она, ухватила Амалию за руку с такой силой, что обе они, потеряв равновесие, чуть не упали. Но уцепились вовремя за балясину перил.

— Какая я неуклюжая! — рассмеялась Хлоя. — Жюльен прав, говоря, что в эти дни я обязательно сломаю себе шею. Молю Бога, чтобы все другое осталось цело.

— Хотелось бы, конечно, — ответила Амалия, думая о своем.

— Разве все это не будоражит?! Я говорю о наводнении, — продолжала твердить Хлоя. — Такого еще ни разу не случалось за все время, что я живу здесь.

Амалия взглянула поверх крыш флигелей и сараев туда, где падающий дождь пузырил серебряную воду в каналах, разделяющих ряды синеватой зелени сахарного тростника, простиравшихся насколько хватал взгляд по всей равнине позади дома. Пейзаж выглядел безмятежно, а надвигающаяся опасность казалась призрачной.

— Очень волнует, — сухо отреагировала она спокойно.

— Да! Именно так! — Хлоя капризно топнула ножкой, сверкнув темными глазами и обиженно выпятив нижнюю губу. — Джордж целый день места себе не находит. Но опасается он, как ты понимаешь, не за себя и даже не за людей, а за своего распрекрасного Эроса. Побежал только что к Роберту просить мешки с песком, чтобы защитить от порчи это уродство.

— Моя дорогая Хлоя, как ты можешь называть его уродством? — возмутилась Амалия.

— Очень даже могу. Все, что отвлекает внимание возлюбленного от меня есть чудовищное уродство, способное вызвать отвращение!

Хлоя была не просто крестницей мадам Деклуе, а ее дальней родственницей, взятой на воспитание в десятилетнем возрасте. Родители Хлои благодарили Бога и мадам, что хоть один ребенок из пятнадцати пристроен в хороший дом. Мами растила крестницу как родную дочь с дальним прицелом воспитать послушную и уважительную невестку, но сильно просчиталась: дети, выросшие вместе, скорее стали братом и сестрой, которые, кстати сказать, не слишком ладили друг с другом.