И хотя сегодня она не существует, упоминанье дороги вы найдете в энциклопедиях, притом что не очень много путей в них означено. Называлась эта дорога Муравским шляхом. Много веков она соединяла юг с севером. По конному шляху в междуречье Оки и Дона перемещались сарматы и скифы, позже печенеги и половцы.

Двигалось шляхом до Куликова поля войско Мамая. Двигались позже по Муравскому шляху с юга на север и обратно купцы и посольские люди. А в XVI и XVII веках минувшего тысячелетия Муравский шлях был головной болью молодого русского государства.

Южная граница Московии выдвигалась тогда за Оку. Крестьянская соха только-только коснулась степных черноземов, и житье людей на границе с Диким полем было невыносимо трудным. С юга прямым путем от Крымского Перекопа до Тулы пролегала ничем не затрудненная степная дорога, названная Муравкой потому, что пролегала по траве-мураве — прекрасном корме для лошадей, на которых передвигались степью крымцы, совершая нескончаемые набеги на Русь.

Муравский шлях и сторожевые засеки. Реконструкция.

Нам интересно представить сегодня места, где шел знаменитый шлях, — утоптанная конями, но немощеная дорога, от которой ветвились в сторону сакмы — конные тропы. Дикое поле в те времена было подлинно диким. Тысячелетние ковры разнотравья, украшенные цветами, простирались во все стороны от дороги. На взгорках серебрится ковыль, в понижениях зеленели осоки и поблескивала вода к середине лета пересыхавших речек и небольших озер. Во все стороны — открытый простор. В небе парили орлы и коршуны, обычными были в те времена огромные птицы дрофы и чуткие стрепеты, паслись в степи стада сайгаков и диких лошадей тарпанов (шесть тысяч лет назад лошадь была приручена скифами в этих местах). Во множестве было лис, волков, зайцев, сурков, сусликов, перепелов, лебедей, сон. Гудели над травами шмели и пчелы. А у дороги лежали обглоданные зверьем, отбеленные ветром и солнцем кости падших коней, верблюдов и кости людей — человеческий муравейник каждое лето оставлял на шляхе зловещие знаки стычек и расправ на дороге с невольниками.

Это была большая беда для Руси. Не проходило года, чтобы конные отряды, иногда многотысячные, не ходили бы за добычей на север.

То была не война, то был хорошо организованный и часто безнаказанный грабеж пограничных со степью земель. Проторенным путем, огибая истоки небольших рек, по хребту водораздела Оки и Дона двигались крымцы в направлении Тулы. Направо к реке Воронеж и налево к Оке Муравский шлях разветвлялся, от него уходили шляхи и сакмы вглубь лесостепи. И тут все пути расходились веером, по ним изгоном (быстрым набегом), россыпью по селам, по всем местам, где пытались укорениться русские хлебопашцы, бортники, охотники, рыболовы, шел беспощадный грабеж — все сжигалось, старики убивались, а молодых — матерей, отцов, ребятишек — уводили в плен тысячами для продажи на невольничьих рынках Причерноморья. Для детей, не могших идти на аркане за всадниками, имелись специальные корзины, подвешенные к бокам лошадей. Люди были главной добычей, но уносилось все сколько-нибудь ценное «вплоть до гвоздей из строений и подков, сбитых с копыт павшей лошади».

За первые пятьдесят лет XVI века совершено сорок три (!) набега. Справиться с этой напастью было непросто — протяженной была с Диким полем граница и беспокойными, алчными были крымцы. Пытались запирать стражей перелазы (броды) на реках. Но их близ шляха было немного. Регулярное войско, выдвигаясь по тревоге за Оку из Москвы, не успевало перехватить разбойников, они стремительно покидали пограничную лесостепь и в Диком поле были неуловимы.

Пытались поладить, договориться с ханом в Крыму. Уже после Куликовской битвы (1380) и стояния на Угре (1480), уже утвердившись в Европе, Русь платила ничтожно малому Крымскому ханству позорную дань — «абы не беспокоили поганые».