Мы гоним зайцев на сетку. Сначала медленно, потом с гиканьем, с киданием шапок. Зайцы проносятся как торпеды и оставляют дырки на сетке — слишком туго натянута. Вешаем заново. Загон. Зайцы путаются, бешено бьют задними лапами. За них-то и надо схватить, иначе и куртку порвет, и живот, чего доброго, вспорет.

Зайцы орут. Мало кто знает, как зайцы кричат. Пронзительно и жалобно, как ребенок. Этот крик сеет на острове панику. Зайцы прыгают в воду. Два или три самых трусливых уплывают неизвестно куда, других догоняем в воде, остальные возвращаются сами.

Сажаешь косого в рюкзак — орет и старается укусить. Опустишь на землю — рюкзак начинает бешено прыгать. Это придает нашей лесной операции неправдоподобно сказочный вид. Выливаем из сапог воду, сушим штаны, подсчитываем царапины и укусы. Не забываем крупным планом снять заячьи морды и, конечно, записать на магнитофонную пленку заячьи вопли. Потом относим рюкзаки к большой плоскодонной лодке. Ее сейчас иначе, как ковчегом, не назовешь.

Пускаем зайцев в клетку и, вспоминая стариков Мазая и Ноя, отплываем домой.

Держись, косой!

По пути ковчег пополняется барсуком. Его большую нору мы видели на заячьем острове, но он не успел, наверно, засухо добраться в квартиру, а может, общество зайцев ему не понравилось. Барсук сидел на пятачке земли возле дубового пня. Попытался уплыть, но был водворен на ковчег.

На Липовой горе зайцев окольцевали. Ловля идет не только ради спасения. Надо установить, в каких местах держатся зайцы, много ли гибнет, сколько расселяется из заповедника по окрестным лесам. Колечко с номером и словом «Москва» ставят на ухо. Операция пустяковая.

Женщины, как известно, переносят ее с улыбкой. Зайцы ж орали как сумасшедшие. После операции заяц немедленно получает свободу и прописку на самом высоком месте в лесу.

…Вечером мы разбираем лесные находки и, настроив карманный приемник, слушаем концерт из Москвы. Вдруг прибегает жена наблюдателя:

— Вас к телефону…

Звонит из центральной усадьбы заповедника старый ученый Теплов Владимир Порфирьевич:

— Как там у вас?.. Ну хорошо… Вот что, будешь писать, обязательно укажи: сегодня наш лесник схватку имел с браконьером… Да, пробрался на островок и прямо в упор перебил шесть зайчих. Беременные… Мы приняли меры, но ты напиши. Фамилия Елисеев… Елисеев Виктор. Работает на литейном заводе… Поселок Лашмы Касимовского района. Напиши. Надо и судить, и стыдить, и шкуру снимать с таких «Мазаев»…

* * *

На Липовой горе пережидают потоп шестьдесят или семьдесят зайцев. Их видишь всякий раз, когда идешь от домика к лодкам. Они прячутся в бурьяне, в канаве возле дуплистых ив, в старой колее от телеги. На острове зайцам ничто не грозит, разве что филин заберется из лесу.

В лунную ночь, когда утихает наша моторка, зайцы прыгают под окнами домика. Скрипнешь дверью — убегают в кусты, голубые, как привидения.

Один только пес Туман не понимает покровительства зайцам. Он гремит цепью, жадно нюхает воздух. Его гончая специальность — зайцы. Он трется о сапоги, преданно смотрит в глаза и опять нюхает воздух. «Чего держат? — написано на его доброй морде. — Зайцы же, зайцы кругом!» Среди ночи он вдруг начинает выть на Большую Медведицу.

К нам прилетают птицы…

В избушке на Липовой горе живут два лесных берендея. Один женатый, степенный, другой, помоложе, переживает возраст, когда хочется отпустить бороду и усы. Бороденка делает его похожим на иконного Христа. Мы дразним.

Прозвище обещает прилипнуть. Остроумно проклиная корреспондентов (а также своего шефа Теплова, который обложил бороды моральным налогом), «Христос» начинает бриться.