Изменить размер шрифта - +

 

Ждут на крылечке там бабка и дед

Резвого внука подсолнечных лет.

 

Строен и бел, как березка, их внук,

С медом волосьев и бархатом рук.

 

Только, о друг, по глазам голубым –

Жизнь его в мире пригрезилась им.

 

Шлет им лучистую радость во мглу

Светлая дева в иконном углу.

 

С тихой улыбкой на тонких губах

Держит их внука она на руках.

 

1917

 

 

* * *

 

Есть светлая радость под сенью кустов

Поплакать о прошлом родных берегов

И, первую проседь лаская на лбу,

С приятною болью пенять на судьбу.

Ни друга, ни думы о бабьих губах

Не зреет в ее тихомудрых словах,

Но есть в ней, как вера, живая мечта

К незримому свету приблизить уста.

Мы любим в ней вечер, над речкой овес,–

И отроков резвых с медынью волос.

Стряхая с бровей своих призрачный дым,

Нам сладко о тайнах рассказывать им.

Есть нежная кротость, присев на порог,

Молиться закату и лику дорог.

В обсыпанных рощах, на сжатых полях

Грустит наша дума об отрочьих днях.

За отчею сказкой, за звоном стропил

Несет ее шорох неведомых крыл…

Но крепко в равнинах ковыльных лугов

Покоится правда родительских снов.

1917

 

 

* * *

 

О Русь, взмахни крылами,

Поставь иную крепь!

С иными именами

Встает иная степь.

 

По голубой долине,

Меж телок и коров,

Идет в златой ряднине

Твой Алексей Кольцов.

 

В руках – краюха хлеба,

Уста – вишневый сок.

И вызвездило небо

Пастушеский рожок.

 

За ним, с снегов и ветра,

Из монастырских врат,

Идет одетый светом

Его середний брат.

 

От Вытегры до Шуи

Он избраздил весь край

И выбрал кличку – Клюев,

Смиренный Миколай.

 

Монашьи мудр и ласков,

Он весь в резьбе молвы,

И тихо сходит пасха

С бескудрой головы.

 

А там, за взгорьем смолым,

Иду, тропу тая,

Кудрявый и веселый,

Такой разбойный я.

 

Долга, крута дорога,

Несчетны склоны гор;

Но даже с тайной Бога

Веду я тайно спор.

 

Сшибаю камнем месяц

И на немую дрожь

Бросаю, в небо свесясь,

Из голенища нож.

 

За мной незримым роем

Идет кольцо других,

И далеко по селам

Звенит их бойкий стих.

 

Из трав мы вяжем книги,

Слова трясем с двух пол.

И сродник наш, Чапыгин,

Певуч, как снег и дол.

 

Сокройся, сгинь ты, племя

Смердящих снов и дум!

На каменное темя

Несем мы звездный шум.

 

Довольно гнить и ноять,

И славить взлетом гнусь –

Уж смыла, стерла деготь

Воспрянувшая Русь.

 

Уж повела крылами

Ее немая крепь!

С иными именами

Встает иная степь.

 

1917

 

 

* * *

 

Заря над полем – как красный тын.

Плывет на тучке превечный сын.

 

Вот вышла бабка кормить цыплят.

Горит на небе святой оклад.

 

– Здорово, внучек!

– Здорово, свет!

– Зайди в избушку.

– А дома ль дед?

 

– Он чинит невод ловить ершей.

– А много ль деду от роду дней?

 

– Уж скоро девять десятков зим.–

И вспорхнул внучек, как белый дым.

Быстрый переход