– Блатуем, значит? – с угрозой начал первый из парней, круглолицый, бритоголовый, на вид лет двадцати, но тут же осекся. Прямо в грудь ему смотрело черное дуло «ТТ».

– Что дальше? – ласково поинтересовался Николай. – Пока ты свою куколку достанешь, я из тебя решето сделаю!

– Ладно, еще увидимся! – неуверенно буркнул бритоголовый, пятясь назад.

Крутой не на шутку развеселился:

– Ой не могу! Ну насмешил, сявка! Может, ты мне стрелку забьешь?! Нет?! Тогда прикинься ветошью и не отсвечивай!

Ребята, почуяв нутром, что имеют дело с бандитом гораздо более опасным, нежели они сами, предпочли не связываться и молча уселись в свою машину.

– Шушера малолетняя, – проворчал успокоившийся Кручинин. – С ружьишком вылезли. Напугать думали, недоноски! Терпеть не могу приблатненных сопляков! (Самому Николаю было двадцать пять лет.)

– Остынь! – лениво отозвался с заднего сиденья Осипов. – Пес с ними!

Под влиянием «Алкозельца» похмельные страдания несколько ослабли, но все равно Степан чувствовал себя вялым, разбитым и больше всего на свете мечтал скорее добраться до пансионата да завалиться в постель. В машине он почему-то никогда не мог заснуть, даже если очень уставал. Погода также не способствовала бодрому расположению духа: дождь не дождь, а так, не пойми что! Сплошная серая унылость. Промозглый воздух, по сторонам дороги поникшие деревья, нахохлившиеся гаишники. Осипов, всю жизнь инстинктивно недолюбливавший милицию, в настоящий момент испытывал к ним нечто вроде сочувствия.

Третий пассажир – Глеб Леонтьев – спал. Правда, очень беспокойно. Сны ему снились тяжелые, страшные. По сути дела, это были даже не сны в обычном смысле слова, а ожившие картинки недавнего прошлого: тела трех русских пленных, изуродованные чеченцами, которые Глеб видел в одном захваченном селении; друг Сашка, умирающий у него на руках, подлые выстрелы в спину, и над всем этим мерзопакостная физиономия господина Ковалева, так называемого «правозащитника». Глеб до сих пор ломал голову над интересным вопросом: то ли Ковалев просто беспринципный тип, зарабатывавший себе подобным образом политический капитал в глазах мирового масонства, то ли его купили с потрохами чеченцы, то ли то и другое, вместе взятое.

Тем временем пробка постепенно рассасывалась, водители суетились, норовя объехать друг друга, а смертельно уставший гаишник горестно вздыхал, даже не думая о законной, с его точки зрения, добыче в лице какого-нибудь шофера-ротозея.

Выбравшись на свободное пространство, Кручинин выжал газ. Вскоре показался поворот с указателем, сообщавшим, что пансионат «Лесной» располагается в пяти километрах отсюда.

– Веселей, ребята, – воскликнул Крутой, – почти приехали!

Спустя минут десять, миновав шаткий деревянный мост через реку, они наконец прибыли к цели своего путешествия. Пансионат «Лесной» полностью соответствовал такому названию. Со всех сторон его окружал лес, не слишком дремучий, но достаточно густой. У подъезда стояло несколько машин. Облегченно вздохнув, Николай заглушил мотор.

– Классное местечко? – обратился он к товарищам.

Осипов согласно кивнул, а Леонтьев буркнул нечто утвердительное. Они зашли в холл. Дежурная, узнав Крутого, частенько заезжавшего сюда, расплылась в сладкой сутенерской улыбке.