|
С другой стороны, когда Костя что-то экономил? Если бы Костя экономил, он мог бы в принципе не работать лет десять, начиная с сегодняшнего утра. Но вернемся к нашим ходячим упырям. Побитый, но недобитый сержант милиции вдруг повел себя наперекор всем зомби-канонам. Вместо того, чтобы продолжать с упорством морской волны добиваться благорасположенности моей ноги, он вдруг каким-то странным полугалопом, на четвереньках, бросился наутек. И тут мы с Костей вдруг поняли, что это никакой не зомби, а… — Это снорк, итить его двести! Ты когда-нибудь такого снорка видел? — Я? Я — нет! Это что-то новое! Какой-то, мля, оборотень в погонах! — Даже я таких никогда не видел. Хотя казалось бы, — вдруг послышалось у нас за спиной. Мы с Костей обернулись. Это был Борхес — живой, невредимый и чудовищно грязный. Два голубых глаза аквамаринами сияли на его измазанном илом лице. Глубокая царапина алела на его подбородке, а рукав комбинезона был полностью оторван. — Теперь я понимаю, — продолжал Борхес, — с какого бодуна военные затеяли всю эту шнягу с уничтожением Затона. Мне говорили, что, мол, тут вывелась какая-то новая порода мутантов, которая, в отличие от других, может запросто выбираться за Периметр и счастливо сплавляться по рекам вниз. И ничего им, сукам, за Периметром не делается! Не разлазятся они в кашу и активности не теряют. Короче, вот они какие — эти твари. До погреба, где планировалась ночевка, добрались без происшествий. А придя на место, долго и тщательно мылись, сушились, стерилизовали раны. Мало ли что эти бодрые утопленнички могут в организм занести! Может, они перед смертью брюшным тифом болели? Перед сном выпили по сто. Не боюсь показаться трусом, но меня до самой полуночи колотило от адреналина и дурных предчувствий. Как показал следующий день, колотило не зря. Глава 4. Четыре бандита и один огнемет Deal with the hate inside That causes you the pain inside That turns into the rage inside That makes you feel like death inside «1000 Points of Hate», Anthrax Серело. Низкие свинцовые облака нависали над нами бесконечным карнизом. На солнце не было и намека. Серо было сверху. Серо было снизу. И только коричнево-желтые камыши вносили в это торжество серости ноту колористического разнообразия. Мы встали до рассвета и, на скорую руку позавтракав, двинулись к цели. Борхес вел нас к Подстанции весьма и весьма причудливым маршрутом. Настолько причудливым, что удаление гланд через анус на фоне его маневров показалось бы образцом целесообразности. «Но почему так?», «Какого черта сюда?», «А здесь-то какой смысл закладывать этот чудовищный крюк?» — все эти вопросы вертелись у меня на языке. И лишь сверхчеловеческим усилием воли я не давал им с языка сорваться. Я знал: коль нанял профессионального сталкера-проводника — зашей себе рот и терпи. Иначе зачем нанимал? Уж сколько я чайников по Зоне протащил! Сколько туристов! Мне ли не знать, как раздражают эти бесконечные: «А вот по карте видно, что здесь можно пройти напрямик! И детектор аномалий ничего опасного не видит! Зачем же вы ведете нас по этой вонючей ледяной канаве? Самоутверждаетесь, да?!» В общем, я помалкивал. |
