Он сглотнул и закрыл глаза.

– Рад, что рана оказалась незначительной.

Я немного расслабился. Кинжал медленно исчез в глубине рукояти.

Коул еле слышно фыркнул, и тут до меня дошло, что его лезвие направлено мне в сердце. Он тоже ослабил силы, и оружие частично втянулось.

Я встал ровнее, глядя на противника. Кажется, это была ничья.

– Ещё разок…

Он кивнул. Кинжалы снова показались из рукоятей.

Так мы и продолжали битву за битвой, пока не стемнело. Я перестал чувствовать холод, хоть и был уверен, что отморозил руки. Коул давно был в одной промокшей футболке, а я стянул толстовку, откинув от себя прочь. Только когда нас окликнул Крозье, мы оба поняли, что половина учеников уже ушла, а остальные как-то странно на нас уставились. Это сильно раздражало.

– Что пялитесь? – негромко, но угрожающе спросил я у окружающих. Те неуверенно отвернулись.

Фыркнув, я перевёл разгорячённый взгляд на Крозье.

– Почему мы никак не можем друг друга победить? Мы сражались восемь раз. Ни разу! Ни разу ни один из нас не одержал победу. Ничья за ничьей. Только пару царапин и удалось нанести.

Коул кивнул, опустив оружие и встав рядом. Он тоже был взволнован этим фактом и, конечно, очень недоволен. Тяжело дышал и фыркал, мотая головой, чтобы убрать мокрую чёлку с глаз. Держу пари, он предпочёл бы увидеть хоть одну, пускай и мою, победу, а не из раза в раз останавливаться на ничьей.

Тем более что в битвах не на жизнь, а на смерть всегда одерживал верх я.

Тренер задумчиво смотрел на нас. Гоголь перевязывал раненую руку – его зацепил в показательной битве для учеников мистер Крозье. Хотя самому Крозье тоже досталось от поджигателя – одежда на плече и боку прогорела от изначального огня, образующегося на лезвии Бенджамина. Он почесал рыжую щетину и наконец ответил:

– Ваши силы. Они, как и вы сами, слишком разные. Противоположные. Как свет и тьма, только тут нечто другое… Более рациональное. Вы разные по иным параметрам. Как известно, тьма и свет вечно противостоят друг другу, и никто из них не может одолеть другого. Но и существовать одно без другого не может. В вашем случае, как я уже сказал, не свет и тьма, а что-то иное. В этом причина.

Коул задумчиво смотрел на свои руки, а потом бросил быстрый взгляд на мои. Он поднял голову и спросил:

– Но ведь Олеан намного сильнее меня. Я это знаю. Мы дрались раньше, и чаще всего побеждал он.

Крозье сощурился, глядя на парня.

– Что же, – ответил он, поднимая голову к небу, которое сегодня было лишено звёзд из-за тумана. – Смерть и жизнь – разные вещи. И в каждом эпизоде разные исходы.

Он отвернулся, махнув нам рукой на манер капитана корабля.

– А теперь проваливайте в жилой корпус, бандиты, иначе завтра вы не поднимитесь с кроватей от ломоты в мышцах или боли в горле.

Я чихнул в подтверждение его словам. Холод начал брать своё, и, наблюдая за тем, как лезвие входит внутрь рукояти, я сдал его обратно Гоголю. Он, внимательно меня осмотрев, принялся вычерчивать что-то на приспособлении. Коул тоже сдал своё оружие, и мы, подняв одежду, дрожа и шмыгая носами, вышли со стадиона. За пределами барьера оказалось совсем холодно. Я тут же понял, что температура намного ниже отметки нуля по Цельсию, так что, накинув своё пальто и подняв его ворот, с толстовкой в руке, кивнул Коулу, и после мы быстрым шагом направились в сторону школьного здания, молча и зная, что каждый думает сейчас только об одном:

«Так я свет или тьма?»

Мы оба хмыкнули.