– Поздравляю, – добродушно усмехнулся Матвей, – в Сережином полку прибыло.

– Вряд ли он беспокоится без причины. Ведь было что-то, было?.. – допытывалась Аня.

– А у кого не было? В полетах случаются нештатные ситуации. Я, как видишь, жив-здоров. Из-за чего весь сыр-бор, не пойму?

– Сережа в принципе против того, чтобы Матвей летал, – объяснил отец. – Тут наслоение многого – мое ранение в Кадарской зоне в сентябре девяносто девятого, как следствие – гибель Норы, его матери, – все сразу навалилось на ребенка, ведь ему тогда было всего десять. Легко ли было мальчику его лет пережить такую душевную травму?

– Расскажи мне, как все произошло, – попросила Аня.

– Дело в том, что мне тогда не удалось дотянуть вертолет до базы. Машину едва посадил, можно сказать, рухнул как раз у подножия горы Чабан. А там ваххабиты по всему склону. Окопались основательно: пещеры, подземные ходы, бункеры. Поливаешь их огнем, кажется, после такой обработки мышь не выживет, а они все равно бьют из огневых точек.

Двое членов моего экипажа были к тому времени уже мертвы. У меня нога разворочена, связь накрылась. На мое счастье, наши лупили не переставая, а то десяти минут хватило бы чеченам добежать до вертолета. Я пополз в сторону ущелья. Нашел какую-то дыру под камнями и затаился. Как раз дождь пошел – погода вообще плохая была, почва вся склизкая, раскисшая, – так что мой кровавый след быстро размыло. Ваххабиты вскоре подскочили, покрутились у вертолета; увидели погибших ребят, заключили, видно, что было их всего двое, покричали, покричали и побежали обратно в свои укрытия.

Два дня ни я, ни они высунуться не могли: артиллерия и авиация громили позиции врага на полную мощь. На третий день наступило затишье. Хачилаев выпросил передышки, согласившись, чтобы женщины и дети могли покинуть села, попавшие в зону боевых действий. Тогда-то меня и подобрали дагестанские женщины. Я уже был без сознания, так они волокли меня на себе. Я потом пытался этих женщин найти, отблагодарить, но следы их затерялись, имен я не знал… Ездил по селам, спрашивал, кто помнит исход жителей из Чабанмахи, кто летчика спасал – молчат. Горный народ, таинственный народ…

– А что же произошло с мамой Сережи? – спросила Аня, не заметив предостерегающего жеста Матвея.

– Кто-то из нашего полка проговорился своей жене по телефону о том, что мой вертолет сбили; об экипаже, мол, пока ничего не известно. Знаешь, как это бывает? Под большим секретом одна сообщила другой, короче, весть распространилась по гарнизону в считаные часы. Дошло до Норы… – Семен Павлович умолк, глядя перед собой остановившимся взглядом.

Матвей, который до этого проявлял признаки беспокойства, теперь поспешил вмешаться:

– Папа, оставим эту тему, лучше покажи Ане сад, какие цветы вырастил, Темка погуляет на воздухе… Смотрите, какой чудесный вечер надвигается.

– Правда, что это мы всё дома сидим? – встрепенулась Аня, сообразив, что пора прервать тяжелые воспоминания. – Артем, ты где?.. А где Темка? – спросила она, озираясь.

– Должно быть, у Сережи в комнате, – предположил Матвей.

Аня и Матвей на цыпочках подошли к комнате Сергея и тихонько приоткрыли дверь.

Темка в любую поездку брал с собой компактную приставку к телевизору для компьютерных игр. Пока взрослые были заняты беседой, он извлек свое сокровище из сумки и щедро предоставил джойстики в пользование Сереже.

– Во что играют? Что-то знакомое, – шепотом спросил над ухом у Ани Матвей.