После сытного ужина, оставив отмахнувшуюся от помощи уставшей девушки старушку убирать на кухне, Эллия поднялась в свою комнату. Друзей разместили по соседству, выделив по отдельной спальне, и они, как она сама, вымотанные дорогой и насыщенным заботами днем, отправились спать.

Земля с огромной скоростью мелькала под копытами Скоэл, сливаясь в сплошную пеструю полосу. Встречный ветер, срывая с ресниц Эллии едкие слезинки, с силой трепал распущенные волосы, изредка бросая их ей в лицо упругими плетями.

Впервые за долгое время Эля не сдерживала рвущиеся наружу рыдания, выплескивая мучительную боль, выворачивающую наизнанку душу.

Она сбежала… крадучись, тайком… едва дождавшись, когда уставшие спутники крепко заснут, и каждую минуту боясь, что ее вот-вот остановят… Нельзя допустить, чтобы те, кто ей так дорог, разделили ее судьбу!

Эля все сильнее пришпоривала Скоэл, стремясь до рассвета уехать как можно дальше от друзей, а главное… главное, от Эрана, пока их узы не окрепли настолько, чтобы причинить ему боль…

Едва на горизонте забрезжил рассвет, окрашивая невысокие холмы в розоватые оттенки, девушка придержала выбившуюся из сил лошадь и, пустив медленным шагом, повернула ее к видневшейся неподалеку роще. Покрытые потом бока Скоэл тяжело вздымались, и Эля, виновато потрепав ее по шелковистой гриве, отпустила повод, давая ей остыть по пути к поросшему лесочком пригорку. Мелкий ручей, спрятавшийся в высокой траве у его подножия, утолил их жажду, и только сейчас Эллия поняла, что, торопясь покинуть дом Арсиньи, не захватила с собой еды. Обыскав седельные сумки, девушка нашла чудом сохранившуюся краюху черствого хлеба с засохшим куском сыра и, размочив корочку в воде, немного приглушила мучивший ее голод. Слезы и усталость взяли свое, и, свернувшись калачиком под ветвистым деревом, обессилевшая Эля крепко уснула.

Следующие три дня девушка, избегая дорог и поселений, пробиралась к дальней окраине провинции Мирд-Рион, на границу эльфийских земель, откуда собиралась начать поиски вдовы и отчима. В груди прочно поселился тугой комок боли, заглушая холодное давление созданного магами амулета и причиняя куда большую боль… боль одиночества, которое теперь казалось Эле невыносимым. Она отчаянно скучала по спокойной уверенности Орандо, живому любопытству Кирана… и по Эрану. Даже от самой себя она гнала мысли о том, что по несносному эльфу с его трогательной заботой и порой раздражающими попытками решать все за нее она скучает больше всего. Арсинья оказалась права… вопреки логике, чем больше становилось между ними расстояние, тем мучительней ныло сердце Эллии.

Несколько раз девушка готова была повернуть обратно, но мысль о том, что друзья пострадают по ее вине, останавливала ее и заставляла упрямо двигаться вперед.

Наконец, уставшая и ослабевшая от голода, Эллия приехала в маленький приграничный городок, впервые позволив себе появиться на людях. Она надеялась, что друзья, обиженные предательством, не стали преследовать ее и теперь ей не грозит натолкнуться на них в этом отдаленном уголке.

«Возможно, Орандо сумеет помочь Эрану вернуть эльфийское сокровище и он вернется к своим?» – Эля уцепилась за эту мысль, как за хрупкую соломинку, позволявшую думать, что ее побег не причинил эльфу такую же боль, какую чувствовала она.

Стряхнув уныние, девушка отыскала небольшой постоялый двор и, сняв комнату, впервые за три дня поела, заказав у хмурого хозяина чашку мясного бульона с кусочками овощей.

Сидя в пустом обеденном зале, Эллия хмуро разглядывала двоих посетителей, кроме нее, единственных, кто посетил это захудалое заведение.