Даниэль спустилась в подземелье и остановилась, услышав слабый звук, доносившийся снизу. Когда она открыла дверь, то услышала рев Йена и ее колени подогнулись.

Она схватилась за дверь, чтобы удержаться на ногах. Затем, сделав глубокий вдох, прошла за дверь и закрыла ее за собой.

Каждый шаг вниз, в подземелье, был словно нож в сердце, когда она слышала рев Йена и скрежет когтей по камням. Ее ноги стали тяжелыми как камни, когда она подходила ближе к камере Йена. Остановившись рядом, она увидела его и отступила на шаг, прикрыв рукой рот.

— О-о, Йен, — прошептала она, слезы застилали ей глаза.

Он разорвал на себе рубашку, обрывки ее висели на его плечах. Грудь была вся в крови от ран, которые он сам себе нанес, но она уже исцелилась. Камни за его спиной были изуродованы его когтями, как показатель того, насколько сильно он был безумен.

Она вздрогнула, когда он пробил стену, и она услышала звук ломающихся костей.

— Йен! — крикнула она и подошла к решетке. — Йен, прекрати!

Он продолжал, как будто не слышал ее. Даниэль вытерла слезы. Йен не должен видеть ее слезы. Он нуждался в силе. Она боялась больше, чем тогда, когда умерли ее родители, но для Йена она готова была найти в себе силы.

Ради него, она готова была отправиться в ад, чтобы вернуть его обратно.

Потому что она любила его.

Даниэль закусила губу, когда истина наполнила ее. Она любила его всем сердцем, и она будет бороться за него.

— Йен, я здесь, — спокойно сказала она. — Взгляни на меня, Йен. Услышь меня.

Его глаза были безумными, а его рев был оглушительным, но она старалась спокойно произносить слова. Она понятия не имела, сколько прошло времени. Когда ее ноги устали стоять, она присела рядом с решеткой, продолжая говорить.

Потихоньку, она начала замечать изменения в Йене. Его рев начал утихать. Некоторое время спустя он перестал бить и царапать камни. Наконец, он рухнул на колени, опустив подбородок на грудь и вздохнул.

— Йен?

Он сидел спиной к ней, но по-прежнему не подавал признаков того, что услышал ее.

То, что он притих, немного успокоило ее. Даниэль попыталась достучаться до него словами. Она встала на колени, когда его кожа начала меняться с бледно голубой на его загорелую кожу.

Он дернулся, его мускулы на шее напряглись, и он вел себя так, словно ему очень больно. Он откинул голову и взревел.

А затем рухнул.

— О Боже, — воскликнула Даниэль, когда поднялась на ноги. Она схватилась за прутья. — Йен? Йен, милый, проснись. Проснись и посмотри на меня. Йен?

Она дернула железные прутья, но если Йен не мог выбраться из камеры, то она, конечно, не могла войти. И она знала, что Фэллон не дал бы ей ключ, опасаясь за ее жизнь. Должен быть другой способ. Она должна добраться до Йена. Он нуждался в ней, и ей нужно было прикоснуться к нему. Даниэль закрыла глаза и вызвала свою магию. Она никогда раньше не пыталась использовать свою магию, чтобы найти что-то, но поиск заклинания в голове Шафран натолкнул ее на мысль, что возможно у нее получится. Она сконцентрировалась на том, чтобы найти ключ от камеры Йена. Сквозь ритм барабанов она услышала, как в ее сознании усилилось пение, которое могли слышать только друиды. Было легко заблудиться в нем, но Даниэль сдерживала себя. Она думала о Йене, о том, как хочет быть с ним, и это помогло ей сконцентрироваться на ключе. Вскоре ее разум показал ей все в замке: башни, комнаты и даже подземелье. Затем ее мысли перенеслись за стены замка, в деревню. После осмотра каждого коттеджа, ее разум привел ее к руинам аббатства. Но ключ так и не нашелся. Неожиданно, она почувствовала что-то холодное и металлическое сквозь грязь и снег.