— Вообще-то я, конечно, не должен был вмешиваться в твои дела, — покаялся он, — но тебе следует признаться, что все вышло как нельзя лучше.

— Возможно, — кивнула Мелисса. — В конце концов так оно и есть.

Помахав на прощание дяде рукой, она медленно пошла к дому. Душа ее переполнялась счастьем: Доминик еще не сказал, что любит ее, но все его поведение свидетельствовало об этом. Он вернул ее деньги от Латимера, да еще с прибытком. Озадаченная, Мелисса смотрела на банковскую книжку. Он ее муж, и не было необходимости класть деньги на ее личный счет. Но он сделал именно так, и это что-то большее, чем щедрость. О, Боже! Пожалуйста, сделай так, чтобы она не ошиблась!

Конечно, ее не могло не оскорбить, когда она узнала, что Доминик считает ее девицей, вышедшей за него из-за денег. Но, оглядываясь назад, она должна была честно признаться, что иначе думать о ней он не мог. Именно так. Он едва ее знал, а учитывая обстоятельства, было странно не заподозрить ее в корысти. Ее глаза лучились благодарностью к мужу. Ведь даже полагая, что она жадна и расчетлива, он был с ней великодушен. Вспомнив подарки, домик, наряды, безделушки, заполнившие ее туалетный столик, Мелисса застыдилась. Она поднялась в дом и заволновалась, свет погас в ее глазах, а холодок пробежал по ее спине: может быть, ее муж — благородный человек, не испытывающий к ней ничего, кроме чувства жалости? Она вошла в гостиную. Доминик сидел в кресле и лениво листал газету.

Они были в состоянии блаженства, когда появился Джощ, и вернуть это настроение было непросто. Каждому хотелось, чтобы тот разговор продолжился, но ни один не знал, как это сделать.

Когда Мелисса появилась в дверях, Доминик встал и подошел к ней.

— Дядя ушел?

— Да, он просил передать тебе привет. Бессознательно ее пальцы сжали банковскую книжку, и она покраснела.

— Я хочу поблагодарить тебя и извиниться за то, что я тебя не так поняла, — глядя мужу прямо в глаза, сказала Мелисса.

Они молча смотрели друг на друга. Смуглое лицо Доминика напряглось, он обнял ее за плечи. — Мне нужны не благодарность и извинения, — хрипло сказал он.

Затаив дыхание, Мелисса обхватила его руками и прижалась к нему; она прошептала:

— Если не благодарность и не извинения, то что?

Поглощенные друг другом, они не слышали шума шагов на галерее, но громкий стук в дверь заставил Мелиссу отпрянуть, а Доминик горячо выругался про себя. Он мягко отстранил Мелиссу и угрожающе проговорил:

— Если это опять твой дядюшка, клянусь, я…

Большими шагами он вышел в прихожую и сердито распахнул дверь. Его неприветливый вид не изменился, когда он увидел на пороге Ройса.

— Какого черта?! Я начинаю думать, что вы, проклятые Манчестеры, специально появляетесь, чтобы нарушить мое семейное счастье!

— Что, не вовремя? — спросил Ройс с интересом, ничуть не смущаясь несколько странным приветствием. Не обращая внимания на тон хозяина, он улыбнулся:

— Не на мне надо вымещать свое раздражение, а на друге твоего брата, Джейсоне Сэвэдже. Это из-за него я здесь.

— Джейсон? — переспросил Доминик друга. — И когда ты от него получил известие.

— Если ты пригласишь меня войти, я буду счастлив тебе все рассказать.

Доминик неохотно впустил его; в эти минуты ему было не до Ройса и уж, во всяком случае, не до Джейсона. Но он знал, что молодой Манчестер не был бы так настойчив, не будь у него серьезного дела. Доминик заглянул в гостиную и сказал Мелиссе:

— Ройсу надо поговорить со мной. Понятия не имею, сколько это займет времени.

Мелисса кивнула; подойдя к Доминику, она улыбнулась и ласково погладила его по щеке.

— Иди. У нас еще будет время. Ночью… когда мы останемся одни.

Прочтя в ее взгляде, что она имеет в виду, Доминик почувствовал, как волна любви к ней охватила его.