— Только это оказывается не воздух, а вода.

Он дернул плечом: — Удивится на миг…

— И ему конец.

— Да. И в эти последние мгновения звезды задрожат в незримых течениях.

Халл Беддикт наконец смог отбиться от нереков и вступил в круг света. Высокий, почти как Эдур. Закутан в шкуру белого волка, и его длинные косы почти так же белы. Ветра и солнце состарили его лицо, приобретшее цвет дубленой кожи. Глаза были бледно — синими; казалось, что душа за ними ушла в совсем другое место. Серен Педак отлично знала, что это место — не его родной дом.

«Нет. Его душа так же потеряна, как и стоящие перед нами плоть и кости». — Согрейся, Халл, — сказала она.

Он изучал ее отсутствующим взглядом — очевидное противоречие, которое умел разрешать лишь он один.

Бурак засмеялся: — К чему? Тепло никогда не проберется сквозь эти шкуры. Голоден, Беддикт? Хочешь пить? Не думаю. Как насчет женщины? Могу одолжить тебе одну из полукровок — эти красотки сидят в моем фургоне. — Он шумно допил бутылку и резко ее опустил. — Хоть чего-то? Поглядите, да он едва сдерживает отвращение.

Не сводя взора со старого Блюстителя, Серен спросила: — Ты прошел через ущелье? Снег сошел?

Халл Беддикт оглянулся на поезд. Заговорил неловко, словно давно не пользовался словами: — Должен был.

— Куда же ты?

Он снова оглянулся. — С вами.

Серен подняла брови.

Бурак Преграда со смехом взмахнул бутылкой — в ней оставались едва несколько капель, с шипением упавших в костер. — О, чудный попутчик! По любому! Нереки будут в восторге. — Он порывисто вскочил, чуть не упав в костер, еще раз пошатнулся и заковылял в свой фургон.

Серн и Халл смотрели ему в спину. Серен заметила, что нереки вернулись на свои места у огня, но не легли спать, а чего-то ждали — глаза их сверкали в свете пламени. Все туземцы глядели на Блюстителя, который медленно подошел к костру, уселся и протянул морщинистые руки к огню.

Они могут быть мягче, чем кажутся, помнила Серен. Однако такие воспоминания лишь ворошат давно угасшие уголья. Она подбросила полено в жадное пламя и стала смотреть на летящие во тьму искры.

— Он хочет гостить у хиротов до Большой Встречи?

Она метнула на него взор и пожала плечами: — Похоже. Поэтому ты решил к нам присоединиться?

— Эта встреча будет не похожа на прежние, — ответил он. — Эдур больше не разделены. Король — Ведун правит без соперников.

— Да, все меняется.

— И вот Дисканар посылает Бурака Преграду.

Она фыркнула, толкнула ногой в костер выпавшее было полено. — Жалкий выбор. Сомневаюсь, что он протрезвеет настолько, чтобы шпионить.

— Семь торговых домов на двадцати восьми судах зашли в бухту Келеча, — сказал Халл, сжимая пальцы.

— Знаю.

— Делегация Дисканара заявит, что охота была незаконной. Осудит бойню. Использует все это, чтобы сказать — старый договор плох, нужно его обновить. Сделает великодушный жест — бросит к ногам Ханнана Мосага золото за убитых тюленей.

Она промолчала. Ведь он прав. Халл Беддикт хорошо знал ум Эзгары Дисканара — или, скорее, Королевского Семейства, что одно и то же. — За этим нечто большее, так?

— То есть?

— Понимаю. Ты не слышал, кто возглавит делегацию.

Он хмыкнул: — Горы промолчали на сей счет.

— Представляет королевские интересы Нифадас.

— Хорошо. Первый Евнух не дурак.

— Нифадас разделяет командование с принцем Квилласом Дисканаром.

Халл Беддикт медленно повернулся к ней.