Удинаас упал на колено и промолчал.

— Ничего не сокроется от нас, — сказал Рулад. — Посмотри на нас, Удинаас.

Невольник поднял голову и увидел рядом скрюченного духа.

— Эта тень исследует тебя, раб. Она увидит, есть ли в тебе яд.

Удинаас кивнул. «Да, давай, Рулад. Я устал. Я хочу покончить со всем».

Дух рванулся вперед, обволок его.

— О, какие тайны!

Он знал этот голос. Облегченно закрыл глаза, подумав: «Умно, Тлен. Похоже, ты вызвался добровольцем?»

— Так много наших пропало, так много сокрушено. Мерзавец жестоко обращается с нами. Думаешь, мы с готовностью откликаемся на его команды? Я не связан и потому полезен: ведь я работаю добровольно, не по принуждению, как мои родичи. Есть ли различие? Очевидно, что для него — нет. — Раздался заливистый, почти маниакальный смех. — И что же я обнаружу? Удинаас, ты должен стоять рядом с нашим безумцем. Он идет на Летерас, так что ты должен быть там.

Удинаас вздохнул. «Почему?»

— Всему свое время. Ага, тебе не нравятся мелодрамы? Хе, хе. Разгадай мою тайну, если сумеешь. Ты же знаешь — тебе это по силам.

«Нет. Иди прочь».

Тлен отступил и снова принял смутно — человеческую форму.

Рулад снял руку с меча и почесал лицо. Прокрутился на месте, шагнул, заревел в ярости: — Почему они лгут нам!? Мы не можем им верить! Ни одному! — Он подошел к трону и уселся. — Нам нужно подумать. Нам нужно понять смысл всего этого. Ханнан Мосаг… он завидует нашей силе, не так ли?

Удинаас помешкал. — Да, Ваше Величество. Завидует.

Глаза Рулада полыхнули красным. — Говори, раб.

— Я не в том положении…

— Мы решаем, в каком ты положении. Говори.

— Вы украли его трон, Император. И меч, который он полагал своим по праву.

— Он все еще хочет его? — Внезапный смех, грубый и холодный. — О, мы будем рады! Нет, не так. Мы не должны. Невозможно. А что насчет нашей жены?

— Майен сломана. Заигрывая с вами, она не имела в виду ничего серьезного. Вы были младшим братом возможного жениха. Она искала союзников в семье Сенгаров. — Он остановился, видя, что Руладом снова овладели спазмы. «Накал эмоций достиг предела, края пропасти, и не мне посылать хозяина в пропасть. Не сегодня. Возможно, никогда. Это яд во мне — такая жажда мести, такая… злобность. Не мои мысли, не мои наклонности. Помни, Удинаас, иначе станешь хуже Ханнана Мосага». — Ваше Величество, — сказал он спокойно, — Майен потерялась. Она страдает. Лишь вам дано помочь ей.

— Ты говоришь, чтобы спасти рабыню, — прошипел император.

— Пернатая Ведьма питает ко мне лишь ненависть, Ваше Величество. Я Должник, а она — нет. Мое желание — наглость, и она готова меня покарать.

— Ты желаешь ее.

Удинаас кивнул. — Хочу ли я спасти ее от побоев? Конечно, Ваше Величество. Как и вы. Как вы и сделали миг назад.

— Потому что это… мерзко. Что мне сделать с тобой, Удинаас? Раб. Должник… как будто это умаляет тебя в глазах других рабов.

— Летерийцы ничего не упускают, даже став рабами. Ваше Величество, этой истины никогда не понять Тисте Эдур. Бедные или богатые, свободные или невольники, мы вечно восстанавливаем старые дома и разыгрываем прежние драмы. В конечном счете, не важно, ласкает нас судьба или пожирает — будет что должно быть, и лишь Странник решает нашу участь.