— Я знаю твое имя, — прервал его Бинадас.

При звуках его голоса нереки прекратили причитать, и только ветер завывал над дорогой да капала талая вода с верхних уступов.

— Я привез для хиротов, — снова заговорил Бурак, — слитки железа…

— И он хочет исследовать толщину льда, — вмешался Халл Беддикт.

— Весна близко, — ответил Халлу Бинадас. — Лед покрылся трещинами. Произошел нелегальный забой клыкастых тюленей. Ханнан Мосаг должен будет ответить.

Серен Педак повернулась к торговцу, всмотрелась ему в лицо. Алкоголь, белый нектар и холодный ветер приблизили кровеносные сосуды прямо к поверхности кожи на носу и щеках. Глаза были красными и слезились. Он не выказал никакой реакции на слова Эдур.

— Достойно сожаления. Какое невезенье: среди моих братьев — купцов нашлись желающие нарушить договоры. Жажда золота. Прилив, перед которым никто не устоит.

— То же самое можно сказать о мести, — подчеркнул Бинадас.

Бурак кивнул. — Да, нужно платить долги.

— Золото и кровь — не одно и то же, — фыркнул Халл.

— Да ну? — бросил Бурак. — Воин Хирота, представляемые мной интересы всецело и полностью совпадают с договоренностями. Увы, Летер — многоглавый зверь. Полный контроль над хищническими элементами может быть достигнут в союзе между Тисте Эдур и теми летерийцами, что держатся буквы договоров, связавших два наших народа.

Бинадас отвернулся. — Приберегите слова для Короля — Ведуна. Я провожу вас в селение. Пусть все, что следует прояснить, будет прояснено.

Бурак Преграда дернул плечом и поплелся в свой фургон. — На ноги, нереки! Дорога пойдет в гору. Придется потрудиться!

Торговец влез в дверку в задней стороне фургона. Когда он скрылся из вида, нереки засуетились. Серен бросила взгляд на Халла и Бинадаса — они снова глядели друг на друга. Ветер донес их слова. — Я буду обличать ложь Бурака, — говорил Халл. — Он хочет поймать вас в капкан обещаний и уверений, ни одно из которых не стоит и дока.

Бинадас пожал плечами: — Мы видели, какие капканы вы расставили нерекам и Тартеналам. Любое слово — узел незримой сети. Мечи нереков оказались слишком тупыми против нее. А Тартеналы слишком медленно приходят в ярость. Фараэды привыкли смеяться над своими промахами. Мы не такие.

— Знаю, — отозвался Халл. — Друг, мой народ верит в столбики монет. Одна на другой, все выше и выше, к величественной высоте. Подъем означает прогресс, а прогресс — естественное стремление цивилизации. Прогресс, Бинадас, это мировоззрение, из которого вытекает понятие судьбы. Летерийцы верят в судьбу — свою собственную. Они обладают всеми возможными добродетелями и заслужили все, что захотят. Пустой трон — это такой трон, который всегда можно занять.

Бинадас засмеялся словам Халла, но невесело. Внезапно воин повернулся к Серен Педак. — Аквитор, прошу, присоединяйтесь к нам. Не искажают ли старые раны взгляд Халла на Летер?

— Судьба свела нас вместе, — ответила она, — а летерийцы носят шрамы с гордостью. Большинство, — добавила она, бросив взгляд на Халла.

— Одна из ваших добродетелей?

— Да, если можно так назвать. Мы имеем талант прикрывать жадность одеяниями свободы. Что до пороков прошлого, их мы предпочитаем игнорировать. Прогресс означает, что нужно смотреть только вперед, а все ошибки прошлого простить и забыть.

— Тогда прогресс не имеет конца. — Бинадас все еще улыбался.

— А вот наши фургоны катятся вниз с холма, Бинадас. Все быстрее и быстрее.