Дочитав, Мирия откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

— Что там? — спросила Гвен, но Мирия лишь покачала головой, встала и вышла из комнаты.

Гвен повернулась к Фирсу:

— Ты знаешь, что в письме?

— Думаю, что да, миледи. На стороне варов сражались и паннонские мятежники, примерно человек сто, под командованием Гуэрна. Ему и еще семи мятежникам удалось скрыться, но мы их найдем. — Фирс отвернулся. — С ними был еще один человек. Видели, как он бежит с поля битвы. Наши верховые могли его задержать, но были так удивлены, увидев, кто он, что не решились. — Фирс вздохнул. — Это был брат короля, Браэфар, он был с варами.

Вик осушил еще одну чашку браги. Очень хотелось напиться, но алкоголь не помогал. Шестьдесят изгнанников, уцелевших в битве у Трех Ручьев, не вернулись в лес, а остались на ферме Бэйна, поселившись в землянках работников фермы. Вик, по предложению Бэйна, занял комнату в большом доме. На следующий день Бэйн и Грифф принесли из амбара ящик с золотом и расплатились со всеми участниками битвы. Сам Вик получил почти сто золотых, дополнительно по пять за каждого погибшего. За всю свою жизнь Вик не видел столько золота, но он отдал весь излишек, поровну распределив его между оставшимися в живых. Собственный поступок очень его удивил, и на следующий день он не мог понять, зачем сделал это. Он впал в меланхолию, которую не мог заглушить даже алкоголь.

Бэйн нашел его на сеновале одного из амбаров, Вик пристально смотрел вдаль. Молодой воин принес еще одну бутылку браги и фонарь и сел рядом с лидером изгнанников. Солнце уже садилось, озаряя землю теплым светом последних лучей.

Бэйн повесил фонарь на крючок и наполнил чашки себе и Вику.

— Если бы мы остались в Трех Ручьях, в нашу честь наверняка бы устроили пир, — сказал Бэйн.

— Чихать мне на их пир, , — отозвался Вик. Бэйн рассмеялся.

— Никогда не видел тебя таким угрюмым, — сказал он. — Ты всегда такой после того, как совершишь подвиг?

— Откуда мне знать, — проговорил Вик, — если это мой первый подвиг?

— Тогда что же тебя беспокоит?

Сам не знаю. — Он посмотрел на Бэйна. — Твой ящик с золотом почти опустел, значит, ты теперь беден?

— Денег у нас теперь поровну, — с улыбкой ответил Бэйн.

— Какие же мы оба дураки, — начал Вик. Догорающее солнце на секунду позолотило холмы, и стало темно. — Ну и битва, — проговорил он, — ты знаешь, что большинство погибших пришли к нам совсем недавно? Они никакие не бандиты, просто бедные, оголодавшие за зиму крестьяне из Паннона, Норвии, был даже один ценийский парень. Ты дал им оружие, и они сражались как… как…

— Как герои, — подсказал Бэйн.

— Да, как герои, — Вик закашлялся, — но ради чего? Ради спасения тех, кто не дал бы им и заплесневевшей корки, когда они умирали от голода. Я видел, как умирал Бойл. Ему почти что оторвали руку, но он продолжал сражаться. Этот Бойл был такой дурак, даже темноты боялся. Прошлым летом у него сгорел дом, потому что он забыл погасить фонарь, — Вик рассмеялся. — Он успел выбежать в тлеющих штанах. — Улыбка Вика погасла. — Откуда, ради Тараниса, взялась его смелость?

— Почему ты вернулся? — спросил Бэйн.

Вик пожал плечами:

— Понятия не имею. Ты видел, как Грэйл защищал мать короля? Конечно же, видел. — Вик покачал головой. — Иногда я жалею, что послушал тебя, Бэйн. Мне следовало остаться в лесу, там я точно знал, кто я такой.

— И кем же ты был? Вик задумался:

— Там я был ничтожеством, но не знал об этом, а теперь знаю.