— О чем вы думаете? — поинтересовался он.

Ее силуэт смутно виднелся на фоне этих проплывающих за окном теней.

— Когда сижу в такой древней развалюхе, тихо сказала она, — мне всегда кажется, будто я путешествую сквозь время, в прошлое.

— Никогда об этом не задумывался, — хмыкнул он, вытягивая шею, чтобы получше ее разглядеть, но она сидела, отвернувшись к окну, казавшемуся ему телевизионным экраном, на котором нерезко настроенные каналы переключались ежесекундно. Он принялся рассматривать свои руки. На них были надеты белые перчатки. — Никогда.

— Так задумайтесь, — вздохнула она.

— Простите, не понял?

— Задумайтесь об этом, — повторила она чуть-чуть погромче и вновь углубилась в созерцание мелькавших за окном ночных картин. Мне кажется, это связано не только с временем и пространством. Я испытываю донельзя странное чувство…

— И что же вы чувствуете?

— Мне кажется, что я таю, ну, как будто теряю вес. Чем дальше мы едем, тем легче я становлюсь. Разве это не странно? Может быть, и вы испытываете нечто подобное?

— Признаться, нет.

— Так не теряйте же времени зря! Расслабьтесь. Сначала невесомыми станут ваши ступни, затем лодыжки, потом колени… Останется только ваша одежда!

Он озадаченно покосился на соседку, но так и не смог увидеть ее лица.

— Ну так давайте, — шептала она. — Расслабьтесь! Снимите все зажимы! Ну как, получается?

— Я действительно начинаю что-то чувствовать.

Он откинулся на спинку сиденья.

— Не надо ничего говорить, просто расслабьтесь, — продолжала она, не оборачиваясь.

— Уже, — пробормотал он, принявшись массировать колени руками. — Почти…

— Не лгите!

— С чего вы взяли, что я лгу?

— Мужчины привыкли лгать, — они всю жизнь только этим и занимаются. Пора бы и остепениться.

— Нет-нет, — запротестовал он. — Я действительно это чувствую!

— Я рада за вас. Только не надо так волноваться. Какое странное чувство, правда?

Он молча кивнул. Большой красный трамвай ехал все дальше и дальше, оставляя позади маленькие приморские поселки, открытые поля, детские сады и рощи.

— Вы меня просто сразили! — сказал он неожиданно.

— Тсс! — прошептала она.

— Нет, правда, — продолжал он. — Вы были душой этой вечеринки, заворожив собравшихся своими рассказами, идеями, и все послушно делали то, что вы предлагали! И я действительно теряю вес, в точности как вы и сказали.

— Вот и прекрасно.

Он обернулся и обвел взглядом покачивавшихся в такт движению трамвая пассажиров.

— Вы обратили внимание на то, — сказал он, — что все участники сегодняшнего бала были в белых перчатках? Вы, я, все?

— Хотелось бы знать почему? — Она отвернулась.

— Я хотел спросить об этом у вас.

Мерно покачивавшийся трамвай все глубже и глубже погружался в пучину постепенно сгущавшегося тумана. Он долго смотрел на ее собранные в узел темные волосы и наконец спросил:

— Простите, как вас зовут? Помнится, там, в зале, вы назвали свое имя, но оркестр играл так громко, что я, к сожалению, его не расслышал…

Ее губы едва заметно шевельнулись.

— Простите? — переспросил он.

Ее губы шевельнулись вновь.