— Примарх, — сорвался шепот с губ Хакура.

Все слова мгновенно вылетели из головы Гарро. Он обнаружил, что не может оторвать взгляд от доспехов военачальника. Как и у Гарро, его латы были украшены орлами на груди и плечах. Поверх одного наплечника сиял диск из белого золота, на котором из пластин черно-синего сапфира было выложено изображение угрожающе сжатого кулака. Наконец алмазно-твердые глаза отыскали Гарро и остановились на его лице.

— Прости наше вторжение, собрат, — произнес полубог сильным и твердым, но не раздраженным голосом. — Я — Рогал Дорн, командир Седьмого Легиона Космодесантников, сын Императора и примарх Имперских Кулаков.

Гарро вновь обрел способность говорить:

— Я Гарро, господин. Боевой капитан Гвардии Смерти Натаниэль Гарро, командир космического фрегата «Эйзенштейн».

Дорн сдержанно кивнул:

— Прошу позволения взойти на борт, капитан. Возможно, я смогу оказать тебе помощь.

Часть Третья.

НЕСЛОМЛЕННЫЕ

14

ЯРОСТЬ ДОРНА

БОЖЕСТВЕННОСТЬ

К ТЕРРЕ

По приказу примарха люди на артиллерийской позиции встали по стойке «смирно». Затем, склонив головы, они сотворили знамение аквилы, приложив руки к груди, а командир носовой батареи космической крепости вышел на позицию стрельбы. Помедлив несколько мгновений, он передвинул массивный рычаг.

Четыре высокоэффективные торпеды класса «корабль — корабль» ожили в выходных каналах, реактивные двигатели выбросили огненные струи и вытолкнули их на короткую дистанцию, разделяющую крепость и фрегат. Каждая из торпед была снабжена компактной, но мощной ядерной боеголовкой. Для выполнения задачи хватило бы и одного снаряда, но после перечисления всех ужасов, что появлялись на палубах «Эйзенштейна», было решено произвести полное уничтожение. Корабль выполнил свой долг, а его служба заканчивалась только в момент гибели.

«Фаланга» неподвижно замерла, наблюдая за последними секундами жизни корабля. Массивное сооружение, родовое обиталище Легиона Имперских Кулаков, он был скорее планетоидом, чем космическим кораблем. Этот колосс молчаливым свидетелем провожал младшего собрата в последний путь.

Торпеды ударили в нос, корму и через равные промежутки по длине сильно поврежденного корпуса. Детонаторы были запрограммированы безукоризненно, и все четыре боеголовки одновременно выбросили беззвучные вспышки света и радиации. Отблеск взрывов осветил собравшиеся вокруг корабли флотилии Астартес и через иллюминаторы проник белыми колоннами в самую высокую башню «Фаланги», где находились личные покои Рогала Дорна.

Гарро отвернулся от ослепительного света и тотчас ощутил странное сожаление, словно подвел корабль, отказавшись наблюдать за последними моментами его службы Империуму. Дорн, стоявший неподалеку у самого высокого окна, не шелохнулся. Ядерная вспышка залила фигуру примарха ослепительным светом, но он даже не вздрогнул. Когда убийственный свет померк, командир Имперских Кулаков медленно кивнул.

— Все кончено, — услышал Гарро за своей спиной слова Йактона Круза. — Если там и оставалась какая-то зараза колдовства варпа, теперь она превратилась в пепел.

После того как его доспехи были перекрашены в былые цвета Лунных Волков, пожилой воин как будто стал немного выше. Дорн отреагировал на перемену поднятием брови, но ничего не сказал.

Гарро беспокоился о стоявшем рядом Гарье. Лицо капитана корабля казалось изможденным и болезненным, и космодесантник испытывал к этому человеку искреннее сочувствие. Такие капитаны, как Гарья, были неотъемлемой частью своих кораблей, как сталь опорных балок, и трагический конец судна тяжело подействовал на офицера. Он до сих пор сжимал в пальцах бронзовую табличку, которую Гарро видел привинченной у основания командирского пульта «Эйзенштейна».