- Моя голова, моя голова. - Это стонал Хайз.

- Сконцентрируйтесь на Орлее, - сказал оп Овен, подняв руки к вискам в ответ на давление. Фигура Хайза на экране, пошатываясь двигалась за Орлеем, который теперь вошел в стоящую машину.

Оп Овен уловил давление на психику и рассеял его, направляя назад уверенность/помощь/защиту/сочувствие. Он мог простить ей смерть Джила Граци. Так сделал бы любой талант. Если бы она немедленно сдалась, Центр как-нибудь защитил бы ее от незаконных аспектов ее действия. Только нужно сдаться сейчас.

Кто-то закричал. Другой человек повторил этот пронзительный крик. Вертолет дернулся и тряхнул их. Пилот стонал и задыхался. Жиллингс бросился вперед, хватаясь за ручки управления.

Оп Овен, участвуя в невероятной битве, не видел физические реальности. Если бы он только мог завладеть вниманием этого перегруженного мозга… удержать его достаточно долго… боль/страх/ черное/красное/грязно-оранжевое/пурпурное… дыхание… шок. Полное неверие/страх/потеря уверенности. Безумное физическое усилие.

Бетон поцарапал щеку оп Овена. Пальцы кровоточили, когда он царапал запертую стальную дверь на крыше. Он не мог войти. Он должен был догнать ее первым!

Как-то ноги нащупали ступени, когда он стал пробираться вниз по пожарной лестнице, умышленно заставив свой разум оцепенеть под градом ударов. Ударов, которые становились слышимыми.

Потом он увидел ее: пальцы вцепились в стойку лестницы, ноги балансировали за ступеньку от площадки. Слишком тонкая фигура подростка, на мгновение застывшая от неуверенности и потрясения; пряди черных волос, как свидетельства порочности свисали на худое лицо, искаженное и ставшее уродливым от страшных физических и умственных усилий неистовой воли. Ее огромные глаза, черные от сумасшедшей ярости и ужаса, налитые кровью от отчаяния и соленый пот, огромное желание убежать… ее глаза смотрели в его глаза.

Она знала, кем он был; и ее ненависть била в его мозг. Те слова - после смерти Джила Граци - были ее словами; их не создало его больное воображение. Тогда она узнала в нем своего реального противника. Только теперь он вынужден был признать, что она умела, и все, что она умела, к сожалению, она использовала не по назначению.

В эти доли секунды противостояния он принял безжалостное решение. Больше всего в жизни желая, чтобы не нужно было этого делать.

Она поняла! Она была в смятении!

Вдруг она оказалась за тяжелой дверью, не открывая ее. Гарольд Орлей, который мчался за ней по лестнице, не обладал таким талантом. Страшным усилием он разломал металлическую дверь. У Дэ фида не было выбора. Она телепортировалась. Он поддержал теле-эмпата, открыл задвижку и широко распахнул дверь.

Орлей преследовал тонкую фигурку, которая мчалась по тускло освещенному бетонному полу комнаты с низким потолком. Теперь она направлялась по пандусу вниз.

- Стой, стой, - оп Овен слышал свой умоляющий голос.

Хайз, покачиваясь, спустился по лестнице.

- Выстрелите в него. Ради Бога, выстрелите в Орлея, Хайз, - кричал оп Овен.

Казалось, Хайз потерял координацию. Оп Овен попытался оттолкнуть его дрожащие руки и самому взять ружье. Тренированные рефлексы Хайза заставляли его все крепче сжимать ружье. Как раз тогда оп Овен услышал отчаянный крик девушки.

Двое мужчин появились наверху у пандуса. Они оба выстрелили, глухой звук выстрелов сопровождало ее затрудненное дыхание.

- Не в нее. Стреляйте в Орлея. Стреляйте в мужчину, - кричал оп Овен, но было слишком поздно.

Даже, когда девушка рухнула на пол, Орлей схватил ее. Хватал, и рвал, бил источник эмоций, которые так взволновали его. Бил и разрывал ее физически, как она поступала с его психикой.

Тело Орлея дернулось, когда стали действовать транквилизаторы, но потребовалось слишком много времени, чтобы преодолеть адреналиновую реакцию перевозбужденного теле-эмпата.