Колин перестал дергать ремень, когда понял, что с Дойлом этот номер не пройдет.

— К тому времени, когда мы наконец обнаружим эти интересные места, у меня мозги стухнут. И если я слишком долго буду наблюдать за этим "пустым" местом, то превращусь в зомби. Знаешь, как выглядят зомби?

И Колин изобразил Дойлу физиономию зомби: с раскрытым ртом, отвислыми щеками, огромными пустыми глазами.

Алексу маска понравилась, и он от души развлекался, глядя на Колина, но в то же время его что-то беспокоило. Он понимал, что постоянная борьба мальчика за освобождение от ремня не только говорила о стремлении избавиться от дискомфорта, но и была проверкой Дойла на дисциплинированность. До женитьбы Алекса Колин слушался жениха своей сестры, словно отца родного. Он прекрасно себя вел даже тогда, когда молодожены вернулись в Филадельфию. Но теперь, наедине с Дойлом, в отсутствие "бдительного ока" сестры, Колин проверял, подвергал испытанию их новые взаимоотношения. И если где-то он мог одержать победу, он это делал. В конечном счете он был таким же, как и все мальчишки его возраста.

— Слушай, — обратился Алекс к мальчику, — когда сегодня вечером ты будешь говорить с сестрой по телефону, мне бы не хотелось, чтобы ты жаловался на ремень и все такое. Я и она — мы оба решили, что эта поездка пойдет тебе на пользу. Могу еще сказать тебе: мы думали, что она поможет тебе и мне привыкнуть друг к другу, сблизиться и сгладить все неровности. Поэтому, когда мы будем звонить ей из Индианаполиса, я не хочу, чтобы ты жаловался или ныл. Куртни сейчас в Сан-Франциско, и у нее вполне хватает дел: расстелить ковры, смотреть за тем, как привозят мебель, как драпируют стены и окна... В общем, забот полон рот, не хватало только еще о тебе беспокоиться...

Колин немного подумал.

— Хорошо, — наконец объявил он, — сдаюсь Ты все-таки старше меня на девятнадцать лет.

Алекс взглянул на мальчика, который смущенно опустил голову и поглядывал на него искоса из-под бровей, и мягко улыбнулся:

— Мы подружимся. Я всегда знал, что мы найдем общий язык.

— Скажи мне вот что... — начал Колин.

— Что именно?

— Ты старше меня на девятнадцать лет и Куртни на шесть лет?

— Верно.

— Значит, ты и для нее устанавливаешь правила поведения и обязанности?

— Для Куртни никто не устанавливает правил, — ответил Дойл.

Колин сложил свои худенькие руки на груди и довольно улыбнулся:

— Да, это так. Я рад, что ты понимаешь ее. Если бы я знал, что ты можешь приказать Куртни пристегнуть ремень, то голову бы дал на отсечение, что ваш брак не продержится и полугода.

По обеим сторонам дороги на ровных, плоских полях паслись коровы. По небу медленно и лениво ползли клочки пушистых облаков.

Немного погодя Колин сказал:

— Держу пари на полдоллара, что я смогу точно сказать, сколько машин проедут мимо нас на восток за следующие пять минут — ну, плюс-минус десять машин.

— Полдоллара? — сказал Алекс. — Принимаю.

Они громко, чуть не крича, считали машины, идущие на восток, в течение пяти минут, которые звонко отмеряли часы, встроенные в приборную доску "Тандерберда". Колин ошибся всего на три машины.

— Ну что, еще раз? — спросил он.

— Что мне терять? — усмехнулся Алекс, чувствуя, как между ним и мальчиком восстанавливается доверие, а также его собственная уверенность в себе и в поездке.

Они вновь сыграли в эту игру. Теперь Колин ошибся на четыре машины и выиграл еще пятьдесят центов.

— Ну как? Еще раз? — снова спросил он, потирая свои руки с длинными пальцами.

— Нет уж, — подозрительно сказал Алекс.