— Но он же православный. Он же не папист.

— Сама не понимаю. — покачала головой Марфа.

Поболтали.

Больше ни о чем, чем о деле. Обычные охи и ахи женские, да переживания. После чего жена кузнеца удалилась. А Марфа засела за свои дела, которых хватало.

Она работала, пытаясь составить кодекс с грамматикой славянского языка. Описывая там, как и полагается, всякого рода спряжения, времена и прочее, прочее, прочее. Как можно проще, легче и доходчиво. Плюс — записывала сказки и веселые истории, которые вспоминала. Само собой, адаптируя их к реальности.

Последнее время свободного времени у нее хватало. Потому что удалось отладить работу людей в вотчине и подтянуть уровень руководителей. Так что Марфа едва ли пару часов в день тратила на контроль. Все остальное время она уделяла детям, за которым присматривали преимущественно нянечки, преподаванию в местной школе и маранию бумаги. Последнему и предалась, чтобы отвлечься от переполнявших ее эмоций.

Ее же собеседница уже через четверть часа сцепилась языком с супругой плотника. И по секрету ей много чего рассказала. А та другой подружке. Само собой, с немалыми искажениями и дополнениями. Так что, когда вечером Марфа собрала всех обитателей вотчины, те представляли зачем. Другой вопрос, что представляли они себе каждый свое. И разброс этого «свое» был настолько сильный, что люди чуть драться не начали из-за споров.

После же того, как Марфа огласила радостные новости, люди зависли. Мало у кого их сведения совпали с теми, что произнесла хозяйка. И им показалось, что та их обманывает. Ведь не могут же слухи врать.

— Могут, — произнесла Марфа, прекрасно уловив настроения толпы. — Слухи могут врать. — И зачитала людям письмо, посланное ей супругом. Благо, что в нем не было ничего секретного и интимного. Андрей писал с таким расчетом, что письмо могут перехватить и использовать против него. Приватные вещи он предпочитал передавать лично.

Мужчины выслушали письмо с нарастающей хмуростью на лицах. Исподлобья поглядывая на своих жен и подружек. А те — краснели, бледнели и вообще от стыда не знали куда деться. Ведь их болтовня так исказила сведения, что жуть. Андрей тут уже был не граф, а князь, причем владетельный. И не Триполи, а Римский. Ну и так далее. Все что можно перепутать было перепутано и искажено. Из-за чего выходила полная петрушка. Собственно, Марфа и послушала эту болтовню, прежде чем выходить перед людьми да говорить. Оттого и поняла их удивление и раздражение. Да и за письмом послала, прежде чем к ним выходить.

— И кому ты сказала? — спросила она после той встречи у жены кузнеца.

— Ну… — потупилась женщина.

— Если бы я не догадалась, что ты побежишь болтать и не взяла с собой письмо, то ты выставила бы меня дурой перед моими людьми. А тут и до бунта недалеко.

— Госпожа, прости! — упала она на колене с нескрываемым ужасом в глазах. Марфа говорила холодно и спокойно. А особенной гуманностью она не отличалась. — Бес попутал!

— Попутал?

— Как есть попутал!

— Я ведь специально тебе сказала. Проверяла. Уж больно часто дурные слухи по вотчине ходить стали. — предельно холодно произнесла Марфа.

— Прости! — с ужасом в глазах воскликнула супруга кузнеца, страшащуюся не то потери своего положения «подружки» хозяйки, не то реальной расправы, которая та вполне могла учинить.

— Кому и что ты сказывала.

— Я?

— Да. Ты. — произнесла Марфа и начала вдумчивый допрос.

Ее реально уже допекли инциденты с дурацкими слухами. И ума ей вполне хватало чтобы понять — жена кузнеца и раньше считалась ее подружкой.