Он услышал, как Мел на другом конце провода вздохнула.

Помолчав, она произнесла:

— Ну ладно, хорошо. Только я до сих пор не возьму в толк, почему позволяю вам так обращаться со мной, Клиленд Донован. Другим мужчинам это даром не прошло бы.

— Что не прошло?

— Скрываться от меня подобным образом.

— Так как насчет субботы, договорились?

— Ты и сам знаешь, Кли. Конечно же, да.

Он пожелал ей спокойной ночи и повесил трубку. «Пошлю Мел цветы от Лашома завтра утром», — подумал он, задирая ноги на стол, откидываясь назад и закрывая глаза.

Кли чувствовал огромное облегчение оттого, что отказался от приглашения Фло и Хэнка и от свидания с Мел при помощи легкой безобидной лжи. По правде говоря, не было у него никакой деловой встречи. Просто душа не лежала идти на этот званный ужин у Девонов; не был он в настроении и ужинать наедине с Мелани Лоу, умной и славной девушкой, к которой он испытывал самые добрые чувства. Он хотел побыть один — слишком много накопилось у него на душе, и слишком о многом ему надо было подумать. Была еще одна причина, почему он так обрадовался, когда Жан-Клод сказал, что он свободен и не предвидится никакой работы до самого отъезда в Штаты. Он не только использует следующую неделю, чтобы отдохнуть, но и посвятит ее личным делам, давно ждущим своего часа. В особенности одному, не дающему покоя вот уже несколько недель.

Кли открыл глаза, встал, надел пиджак и направился к двери.

На полпути он остановился и вновь взглянул на портрет Капы. Из всех фотографий, на которых тот был либо в военной форме, либо в гражданской одежде, эта была его любимой. На ней были запечатлены Капа и Дэвид Сеймур в зеленом парижском сквере в начале пятидесятых. Друзья сидели на железных садовых стульях, на Капе был плащ, к губе прилипла сигарета. В глазах его стоял вопрос, и казалось, он слегка улыбается. Одна рука Капы покоилась на колене. Кли всегда поражала эта рука с длинными, чувствительными пальцами, они, казалось, умели делать все на свете. На этом снимке Капа был невероятно хорош: сильные мужские черты лица, густые черные волосы и брови, сверкающие темные глаза, чувственные губы создавали образ красавца-мужчины.

Капа был известен неотразимым обаянием и веселым нравом, равно как хорошими книгами, так что Кли прекрасно понимал, почему Ингрид Бергман и многие другие женщины сходили по нему с ума.

Что бы Кли ни читал о Капе, везде говорилось о его мужестве и смелости, чувстве сострадания и человечности. Когда-то английский журнал «Пикчер пост», ныне не существующий, опубликовал фотографию Капы с подписью «Величайший военный фотокорреспондент мира». Таким он и был. За что в конце концов поплатился жизнью.

Капа погиб 25 мая 1954 года, подорвавшись на противопехотной мине, установленной вьетнамскими повстанцами на небольшом поросшем травой склоне над плотиной, в пяти километрах от местечка Донкитон, во время французской войны в Индокитае. Ему было сорок восемь. «Всего-навсего на два года больше, чем мне теперь», — подумал Кли, вдруг вспомнив о том, что и он смертен, и о том, как на самом деле хрупка жизнь.

В 1955 году журнал «Лайф» и Американский международный пресс-клуб учредили приз имени Роберта Капы «за лучший заграничный фоторепортаж, потребовавший особого мужества и находчивости».

Кли завоевал этот приз за освещение войны в Ливане. Он был его самой большой драгоценностью. Приз в футляре с голубой бархатной подушечкой лежал на полке рядом с фотографией самого Капы, немного в стороне от других международных наград, полученных Кли за творческие успехи.

Подняв крышку, Кли некоторое время смотрел на приз, вновь и вновь задавая себе вопрос, почему он так сроднился с незнакомым человеком, но которого ему не хватало, как самого близкого друга.