– Так, может, это сам охранник и сотворил? – предположил молчавший до этого Перумов.

– Нет, – покачал головой следователь, – экспертиза уже установила, что на топоре, найденном в «Бентли», кровь Гасилова. Кроме того, и на одежде Ракитина та же самая кровь.

– Ну ведь этого не может быть! – прошептала Вероника. – Во-первых, у Николая Николаевича с Гасиловым были вполне нормальные отношения. Обычные деловые отношения. Мой муж – старший партнер, фактически владелец всего концерна. Потом, Ракитин не был вспыльчивым человеком… То есть он не вспыльчивый человек, а, наоборот, очень спокойный и не станет хвататься за топор. И он вообще не пил, чтобы говорить, будто он мог это сделать под влиянием большой дозы алкоголя.

– Мы проверили. В крови вашего мужа и в самом деле была небольшая доза, соответствующая граммам пятидесяти или ста водки.

– Он водку вообще не пил.

– Или виски, – очень спокойно парировал следователь Евдокимов. – Короче, вопросов к нему много… Даже очень много, и меня все торопят. Вы, узнав это все, по-прежнему готовы помочь?

– Да, – еле слышно ответила девушка.

– Тогда слушайте и выполняйте, делайте только то, что я вам скажу, – согласился следователь. – По-немецки общаться с вашим мужем не будем. Мы пообщаемся без протокола, без аудиозаписи и без адвоката. Если Ракитин не хочет говорить на нашем с ним родном, то разговаривать с ним вообще не будем. Вы готовы согласиться на такие условия?

Вероника кивнула и спросила:

– Адвокат-то чем может нам помешать?

Перумов услышал это и добавил:

– Каждый человек имеет право на защиту. У нас ведь правовое государство.

У следователя в кармане брюк затренькал мобильный. Евдокимов достал его, поднес к уху, отошел на пару шагов и повернулся к Ракитиной спиной.

– Да… да… да, – отвечал он, – именно сейчас я этим и занимаюсь. Да, конечно, в присутствии адвоката. Специально его для этого и вызвал. Обязательно доложу.

Закончив разговор, следователь вернулся к Веронике и показал ей на приоткрытую дверь.

Они вдвоем вошли в палату, следом хотел проскочить и Рубцов, но следователь остановил его и позвал Перумова:

– Господин адвокат!

Ракитин никак не отреагировал на их появление. Даже на жену не посмотрел.

– Господин подполковник, – позвала мужа Вероника, – вам удобно общаться на русском?

Наконец он посмотрел на нее. Не поворачивая головы. Просто оторвал свой взгляд от потолка. Посмотрел и не узнал.

– Да, барышня, что вас интересует? Простите, что я сегодня говорил на немецком, но я подумал, что в плену. Прежде я не видел таких госпиталей, да и лица врачей не похожи на любезные рожи соотечественников.

Голос его был очень тихим, таким же, как во время пения. И взгляд был чужим и отстраненным.

– Меня зовут Вероника Ракитина, – сказала она. – Вы могли бы назвать себя?

– Подполковник Лукомский, прикомандирован к ставке Верховного для особых поручений. Третьего дня направлен к генералу Брусилову с пакетом. А он… я имею в виду Александра Александровича, приказал мне принять командование полком, командир которого, полковник Колычев, погиб за два дня до этого. С полусотней казаков направился в село, где располагался штаб полка. На месте узнал, что полк понес большие потери при прорыве первой линии траншей австрияков. Глубоко вклиниться в их позиции не удалось, зато батарея шестидюймовок неприятеля с холмов прекрасно била по пристрелянной местности.