Огаста всегда делала то, что хотела и когда хотела, поэтому ей было нелегко понять уступчивость Десимы.

Она овдовела, когда была еще совсем молодой женщиной, и, похоронив пожилого, богатого и невероятно скучного супруга, сняла траур и, шокировав всех, заявила, что посвящает себя садоводству, живописи (как оказалось, очень скверной) и сельскому уединению.

А Десима в возрасте двадцати пяти лет, опозорив, себя неудачным парадом в розовом гофрированном муслине перед унылым вдовцом и его столь же унылым и лишенным подбородка сыном, была отослана в Норфолк вести сельскую жизнь. Между кузинами сразу возникла взаимная привязанность, и Десиме было позволено оставаться там.

«С глаз долой — из сердца вон», — с надеждой думала тогда она. Но Чарлтон и их многочисленные тетушки не оставляли попыток выдать замуж бедную дорогую Десси и по очереди приглашали ее погостить для демонстрации очередному злополучному холостяку или вдовцу. И она всегда покорно соглашалась с их планами, прекрасно зная, что они обречены на провал. Каждый из этих провалов наносил удар по ее самолюбию и подрывал уверенность в себе.

Десима закусила губу. Глядя теперь критически на свою жизнь, начиная с семнадцати лет, она видела ее как серию уверток и пассивного сопротивления родственникам, которые решали за нее, как ей жить. Но пришло время быть уверенной. Вопрос, в чем именно.

Безусловно, ей предстояло многому научиться, и прежде всего тому, как распоряжаться своей жизнью. Чарлтон был очень хитер, выделяя Десиме щедрое содержание, которое более чем удовлетворяло ее нужды и редкие фантазии, поэтому у нее не было никаких причин отчаянно цепляться за перспективу доступа ко всему капиталу.

С этого дня, решила Десима, она будет немедленно уезжать, как только родственники попытаются сосватать ее. Десима как раз размышляла над тем, что это отличный подарок ей в связи с приближающимся Новым годом, когда Пру воскликнула:

— Посмотрите, что делается за окном, мисс Десси! Мы будем добираться домой целый век — всего двадцать минут назад проехали эту ужасную пивную «Красный петух».

Пробудившись от грез, Десима посмотрела в окно. Зрелище в самом деле было тревожным. Было около двух часов дня, а тусклый и мрачный свет с трудом пробивался сквозь метель. Снежные сугробы заслоняли ряд придорожных изгородей. Деревья в маленькой роще склонялись под грузом снега.

— О боже! — Десима поскребла стекло, запотевшее от ее теплого дыхания. — Я думала, мы прибудем в Оукем к позднему ланчу, но нам повезет, если мы доберемся туда к ужину. Боюсь, придется остаться на ночь в сплендорском «Солнце».

— Это хорошая гостиница, — заметила горничная. — Там наверняка есть свободные номера. Вы легко получите номер с отдельной гостиной. — Пру чихнула и спрятала лицо в носовом платке.

Перспектива согреться у камина, получить отличный ужин и уснуть на мягких перинах в «Солнце» показалась Десиме привлекательной. По крайней мере, там никто не будет ей досаждать. Она сможет скинуть туфли, выпить горячего шоколада, свернувшись в кресле с фривольным романом, и лечь спать, когда захочет. Десима с удовольствием обдумывала этот план, когда карета внезапно остановилась. Она опустила окно и высунулась, получив порцию снега в лицо.

— Почему мы стоим? — Сквозь снег Десима могла разглядеть только то, что они остановились на перекрестке и что еще один экипаж — двуколка, запряженная парой лошадей, — стоит на поперечной дороге.

Один из кучеров соскочил с козел и протопал по снегу к дверце.