Со своей неприметной позиции в центре находящейся в полумраке комнаты, Стивен не отрываясь наблюдал за этой сценой.

— Оставайся на месте! — выкрикнул он Джеку, который как раз собрался выползти из своей норы.

— Не приближайся к комнате Ягелло. Посмотри из этого окна. Видишь женщину? Похоже, имеет место быть классическая ситуация — пленник и дева — это просто банально. Но если ты покажешься, всё пропало.

— Что, чёрт возьми, пропало?

— Брат мой, — сказал Стивен, положив свою руку на руку Джека. — Я совсем не романтик, как, прости, и ты.

— Пожалуй, что так.

Он выглянул в центральное оконце, почёсывая ярко-рыжую и очень густую шестидневную бороду.

Щетина Стивена была чёрной и редкой. Только лицо Ягелло оставалось гладким, будто только этим утром над ним поработал цирюльник. Леди вернулась: она поливала цветы в горшках, не обращая внимания ни на какие взгляды и что-то насвистывая находящемуся в клетке из ивовых прутьев голубю.

— Что за милое создание! — сказал Джек. — Боже, что за милашка, — и сильным голосом, будто на квартердеке, крикнул литовцу: — Мистер Ягелло, сыграйте что-нибудь грустное. А потом спойте «Не каменные стены темницу создают«,*10] вы меня слышите?

Ягелло всё ещё напевал, когда принесли обед. Юная особа снова поливала цветы.

— Случилось худшее, — сказал Руссо. — Этого-то я и боялся: начали ломать внешнюю стену. Где же мы окажемся через месяц? Разрушить лучшую тюрьму во Франции! Рискну предположить, что вас, бедные мои джентльмены, переведут в Консьержери. Никакой проточной воды, никаких, простите, нужников — всего лишь ночные горшки. Что уж со мной будет, право, не знаю. Руссо выбросят на помойку, а его долгую службу позабудут. — Стражник поставил корзину, которую всёэто время держал в руках. — Это просто безнравственно, вот что я вам скажу. — Он высунулся в окно. — Безнравственно. И нелогично... нелогично, это точнее. Но по крайней мере вы теперь видите мадам Леиде. Вон она, поливает свои цветы.

— Будем надеяться, что эти цветы любят влагу, — сказал Стивен, разворачивая извлечённую из салфетки записку. – Или, быть может, это растения болотные: ничто другое не переживёт такого рвения. «Если джентльменам нужно что-то постирать, починить или погладить«, — прочитал он вслух, — «Б.Леиде будет рада предложить свои услуги«.

— О, мы справляемся, — сказал Ягелло. — Капитан Обри вчера был так добр починить мой камзол, шов совсем не заметен, и он уже научил меня как нужно пришивать пуговицы и штопать чулки.

— Ерунда, — сказал Стивен. — Те простыни всего лишь прополоскали в холодной воде. Да и рубашки я предпочитаю выглаженные. Люблю, когда они пахнут лавандой. Ваши форменные бриджи с тёмно-красным лампасом не делают вам чести, мистер Ягелло, их следует погладить.

Мсье Руссо, будьте добры доставить эти рубашки, те бриджи и этот мундир мадам Леиде, с наилучшими пожеланиями. Передайте, что мы будем очень ей признательны, если она особое внимание уделит рубашкам. В свисающих с балок рубашках есть что-то печальное и прямо-таки отталкивающее, а я не собираюсь становиться ни швеёй, ни прачкой. Скажите, что мы очень признательны за ее доброту, особенно тот юный джентльмен.

Рубашки с балок больше не свисали, Ягелло пел в полный голос, во всю силу играл на флейте и был на виду целый день. Ему было разрешено не подметать, не чистить стол и стулья. Его освободили от любых дел и приказали быть приятным. Джек со Стивеном держались вне поля зрения, и насколько можно было судить, литовец казался в высшей степени счастливым. Не считая ежедневных записок, с каждым разом всё более многословных, парочка общалась, показывая нужные буквы жестами и знаками.