Повисла тишина, если не считать хихиканья Сэм-младшего над бесконечной бородой, обладавшей собственной жизнью, которая медленно опускалась, покрывая чудака подобно снегу.

Вилликинс прочистил горло и сказал:

— Полагаю, это отшельник, командор.

— Что здесь делать отшельнику? Я думал они живут на столбах в пустыне! — Ваймс оглядел оборванца, который почувствовал, что от него требуется объяснение и собрался его дать, прошенное или нет.

— Да, сэр, я знаю, это довольно популярное заблуждение, и лично я не стал бы ему доверять, в особенности из-за сложностей с принятием того, что я называю гигиеническими процедурами и тому прочее. Возможно подобного рода штуки вполне сойдут для заграницы, где есть солнышко и много песка, но что для меня, сэр, то определенно, твердо «нет».

Видение вытянуло руку, которая в основном состояла из длинных ногтей, и гордо продолжило:

— Пень, ваша милость, хотя меня пинают не так уж часто, ха-ха! Мой личный каламбур.

— Да уж, — с невозмутимым видом сказал Ваймс.

— Именно, сэр, — продолжил Пень. — Правда он у меня один. Я следую здесь благороднейшей из профессий отшельника уже почти пятьдесят семь лет, практикуя благочестие, умеренность, воздержание и стремление к истинной мудрости как мой отец, и отец его отца, и его отец до него. Это моего пра-пра-деда вы держите сейчас в руках, сэр. — Радостно добавил отшельник. — Классно блестит, правда?

Ваймс сумел не выронить череп из рук. Между тем Пень все не умолкал:

— Я надеюсь, что ваш сынишка заглянет в мой грот, сэр, без обид, но деревенские ребятишки порой такие шалуны, и мне только две недели назад пришлось доставать моего прадедулю из дупла.

Только Вилликинсу удалось улучшить момент, чтобы вставить слово:

— Значит, вы держите череп своего прадеда в пещере?

— О, совершенно верно, джентльмен! А так же моего отца. Это такая семейная традиция, ясно? И дедулин тоже. Эта традиция непрерывно поддерживается почти триста лет, высвобождая благочестивые мысли и знания о том, что все пути ведут не куда-нибудь, а в могилу, и прочие мрачные соображения всем тем, кто ищет, которых, я должен добавить, так бесконечно мало в наши дни. Надеюсь, мой сын сумеет влезть в мои сандалии, когда достаточно подрастёт. Его мать утверждает, что он превращается в очень ответственного молодого человека, так что я живу надеждой, что когда-нибудь он хорошенько отполирует и меня. Должен с удовольствием заметить, что на полке для черепов в гроте еще полно свободного места.

— Твой сын? — уточнил Ваймс. — Но ты упомянул воздержание…

— Вы очень наблюдательны, ваша милость. Каждый год нам положен недельный отпуск. Ни один человек не может жить на одиноком речном берегу одними только улитками и кореньями…

Ваймс деликатно намекнул, что им надо идти дальше, и отпустил отшельника, с трепетом несущего семейный реликт в безопасное место в гроте, где бы он ни находился. Когда они оказались вне досягаемости его ушей, Сэм, махнув рукой в воздухе, сказал:

— Почему? Я имею в виду… почему?

— О, лишь несколько действительно старых фамилий имеют в своем штате отшельника, сэр. Считается очень романтичным иметь грот с отшельником.

— Довольно пахучего для чужого носа, — отметил Ваймс.

— Обет не мыться, сэр, и я думаю, вам следует знать, ему выделяется помощь из ваших средств в составе двух фунтов картофеля, три пинты легкого пива или сидра, три буханки хлеба и один фунт свинины в неделю.