Так у меня появился проводник. Спустя пару минут я поняла, как была права, что не стала искать комнату самостоятельно. Бесконечные коридоры, переходы, узкие каменные лестницы, зажатые с двух сторон стенами как тисками. Я бы заблудилась здесь и пропала без вести.

Но вот наконец служанка остановилась перед массивной деревянной дверью.

— Ваша спальня, — указала она.

— Благодарю, — кивнула я и добавила: — Можешь быть свободна.

— Если вам что-то понадобится…

— Я кого-нибудь позову, — перебила я. Не терпелось оказаться наедине с собой.

Присев в поклоне, служанка ушла, а я, открыв дверь, переступила порог спальни. Губы растянулись в блаженной улыбке. Покой, тишина, ноль посторонних. Идеально.

Я захлопнула дверь, привалилась к ней спиной и закрыла глаза, наслаждаясь моментом. Увы, длился он недолго. Идиллию нарушило противное:

— Тяв, тяв, тяв!

Я распахнула веки и уставилась на нарушителя спокойствия. По ковру, оглушительно лая, металась мелкая собачонка, похожая на болонку — тельце в форме кабачка, короткие тонкие ножки, глазки-бусинки и хвостик бубликом. Пушистое белое создание аж тряслось от переизбытка эмоций.

Приплыли. Кажется, у меня есть собака.

— Фу! — попыталась я приструнить болонку.

Не тут-то было! Собака явно чувствовала, что я не ее хозяйка, а самозванка, и это вызывало у нее ярый протест. Но ведь когда-нибудь она устанет, правда же?

Болонка не нападала, и я решила ее игнорировать. Но от тявканья головная боль только усилилась, а мелкая зараза не умолкала ни на миг.

— Сколько же в тебе энергии? — ужаснулась я. — Сделай одолжение, помолчи хоть минутку.

— Тяв-тяв-тяв! — был мне ответ, а потом вовсе: — Ррррр, — и попытка вцепиться в подол платья.

Платье я отвоевала, хотя юбка все-таки надорвалась, а я невероятным усилием воли переборола желание выбросить болонку в окно. Какой тут этаж? Судя по всему второй, но потолки намного выше, чем у нас в квартирах, а внизу мощеная булыжником мостовая. Гибель при падении гарантирована.

— Будешь плохо себя вести, — предупредила я, — из собаки превратишься в птицу. Правда, ненадолго.

— Тя? — болонка неожиданно замолчала и склонила голову набок, словно поняла сказанное.

— Вот так намного лучше, — похвалила я. — Поверь, я тоже не в восторге от вашего мира и сделаю все от меня зависящее, чтобы поменяться местами с твоей хозяйкой обратно.

— Фых, — выдохнула болонка.

Почудилось, или она не верит в успех моей затеи? Вот только собаки-абьюзера мне не хватало.

— Это еще что за пассивная агрессия? — возмутилась я. — Я бы попросила относиться ко мне с должным уважением. Как-никак на ближайшее время я — твоя хозяйка.

Болонка демонстративно повернулась ко мне попой, дернула хвостом и потрусила к кровати. С ума сойти, даже собака меня ни во что не ставит. Что это за мир вообще такой?

Махнув на вредное существо рукой, я изучила спальню. Довольно уютная, чисто девичья — с обилием рюшей и текстиля. Двуспальная кровать, окно напротив, туалетный столик и кресло — все выглядело по-домашнему мило. Вот только пахло здесь неприятно — лекарствами.

Первое, что меня по-настоящему заинтересовало — зеркало. Все-таки оно есть! Пусть не большое на стене, а всего-навсего ручное, но мне и его хватит.

Зеркало подтвердило то, что я уже видела в блюде, но с некоторыми нюансами. В более четком отражении я все-таки узнала себя. Где-то там, под слоем худобы и немощи была погребена моя настоящая внешность. Просто болезнь исказила меня до неузнаваемости.

Волосы приобрели серый оттенок; щеки ввалились, обозначив скулы; губы ссохлись и потрескались.