– Так ты говорил, что можешь события прогнозировать? Интересно было послушать.

    Он как-то насмешливо и в то же время с затаенной надеждой смотрел на меня, ожидая ответа.

    – Тебе мои предположения не понравятся. Да и никому бы не понравились.

    Я оторвался от бинокля и, сев по-турецки, закурил. Выпустив колечко дыма, вздохнул и продолжил:

    – Точно, конечно, сказать еще тяжело, но я так думаю, что весь Запад мы потеряем. Такими темпами Киев уже месяца через два возьмут. А к зиме, если наши действительно за ум не возьмутся, немец под Москвой будет.

    Пока я говорил, у Сухова белели глаза и раздувались ноздри. Потом он, наклонившись ко мне, прошипел:

    – Да ты – провокатор! Немецкая шавка, падла!

    – Ну и к чему эти слюни?

    Я как сидел, так и продолжал сидеть, только прищурил глаза от попадавшего в них дыма.

    – Сейчас эта шавка пойдет и поднимет на воздух склад боеприпасов. И фрицев положит, сколько сможет. И вернется, чтобы дальше их класть по мере сил. И людей при этом терять не будет впустую. Вопрос только – ты со мной? Или уйдешь туда – к нашим? И угробишь всех своих ребят, затыкая очередную дыру винтовками против танков? Чтоб ты знал – из списочного состава пограничников, начавших войну, к концу ее про предварительным, но, как сейчас уже видно, реальным расчетам, останется не более одного процента.

    Андрей во время моего монолога слегка остыл и, тоже закурив, спросил:

    – Пугаешь? Да хоть никого бы не осталось, но долг свой мы выполнять должны.

    Потом помолчав, все-таки поинтересовался, с кривой улыбкой:

    – А что там дальше твой аналитический ум говорит? Раздолбаем мы немца, или как?

    Вроде безразлично поинтересовался, но я-то видел, как он напрягся в ожидании ответа, даже рука с сигаретой подрагивать начала.

    Ну, хорошие новости и говорить приятно. Я улыбнулся во весь рот и сказал:

    – Не боись, командир! Само собой. Умные люди эту войну предсказывали. Другой вопрос, что их никто не слушал. Но анализ ситуации делался. По этому анализу, года через три наши водку в Берлине пить будут.

    Сухова слегка отпустило. Видно, упоминание об умных людях вселило надежду. Можно понять мужика – первый день и такая встряска. Шок от начала войны. Да плюс еще и все предвоенные расчеты к черту летят. Ни помощи от командования, ни поддержки. Все как в воду канули. Поэтому он не возмутился сроками войны, а только выдохнул:

    – Так долго? Три года?

    – А ты думал что – за месяц Германию победить? Сам видишь, как немцы воюют. И как наши – тоже. А ведь это только начало. И когда я говорил про винтовки против танков, то не преувеличивал. Сейчас попадешь к своим, и сунут тебя прорыв затыкать, с тем, что есть. Или думаешь, артиллерию дадут? Так вон она артиллерия наша – фрицами охраняется. Или может, хоть один самолет со звездами сегодня видел? Они сейчас на аэродромах, уже даже не горят – догорели.

    Старлей мрачно смотрел в землю, ничего не говоря, и я продолжил:

    – А вот если немцам по копчику ударить, им очень больно покажется.