Он подлежал ликвидации, однако я посчитал, что ему удалось откупиться. Своими правдивыми ответами. Полагаю, что после лечения на водах он осознает себя полноценным инвалидом и никогда не будет больше разбойничать. Порой и мне удается сделать доброе дело для общества.

Я вышел из прохладных глубин подъезда, как водолаз из Мирового океана, неспеша и с безразличием. В экстремальных условиях следует действовать именно от противного. По общему мнению преступник должен бежать без оглядки и так, чтобы пятки сверкали… Зачем?.. Нас учили: при панике достаточно превратиться в человека толпы, то есть быть, как все, и… никаких проблем.

А во дворике бушевали страсти — из окон, как из неудобной театральной галерки Большого, выглядывали любопытные, бабульки ковыляли поближе к эпицентру беды, мамы же напротив оттаскивали упирающихся чад подальше от него, лаяли собаки, рвущиеся на хозяйских поводках…

Неудивительно, что из-за коллективного гвалта не были услышаны выстрелы в подъезде. Представляю, смятение душ населения, когда там обнаружат дополнительную, скажем так, коллизию… Какие будут отливаться пули, ха-ха…

Свернув в тихую и надежную подворотню, мгновенно изменился — спружинил шаг и сбил скелет в устремленное и цельное. Цель моя — «жигулевская шестерка» с водилой Филей, на которой, по утверждению юнната, они должны были уматать прочь. И не солгал, отличник: авто тарахтело, как швейная машинка «Зингер»; долговязый Филя за рулем нервничал, косясь лиловым лошадиным глазом по сторонам. А тут мимо проходил я — и легким движением ткнул пальцем в его открытую глазницу. Обычно так делают женщины, когда во время сексуальной потех тянут «Беломорканал», а после путают ушное гнездо любимого с хрустальной пепельницей. Как говорится, курящая баба кончает раком, а мужик при ней. Это к тому, что Филя от моей неожиданной ласки взвыл, как леди под джентельменом на солнечной стриженной лужайке в Гайдн-парке. Пришлось успокоить его, соотечественника, разумеется, добрым словом и «Стечкиным».

Я всегда утверждал и утверждаю, что с любым можно договориться. Было бы обоюдное желание. И меня прекрасно поняли. Проявляя мужество, окривевший водило крутил баранку и ныл о том, что он человек подневольный и его могут лишить премиальных, то бишь головы, если он завезет постороннего. Я переживал за него, как за родного, и обещал похлопотать перед коллективом и лично перед неким Муми-Троллем.

— А кто это такой? — поинтересовался новым действующим лицом.

— Это наш старшой. Он мастер спорта по борьбе… вольной…

— А я по стрельбе, — признался я. — Мастер.

Признаюсь, чувствовал, что «нитка», которую дергаю, приведет меня в знакомый тупик: либо к мелочи секьюрити Фирсова, либо к шавкам сумасбродного шоумена. Вопрос был один: причина уничтожения тех, кто имел отношение к злосчастной информации по господину Берековскому? Последнему не понравилась наша активная жизненная позиция и он, обидевшись, решил восстановить статус-кво? Или у господина Лиськина начались веселые глюки и, он прийдя к выводу, что мы есть агенты влияния из ОАЭ, приказал выкорчевывать заразу под корень? Проще говоря, я нахожусь в самом начале пути и чем он закончится не знает никто.

Эх, Ваня-Ваня, тебе не людей, а свиньям щетину брить на копытах! Ладно, будем живы, раскатаем клубочек!

Покружив по расплавленному городу, «шестерка» застопорила у небольшого уютного стадиончика. По травяному полю метались юные футболисты. В секторе для прыжков пружинили молодые спортсменки, похожие на кенгуру. Лозунг на кирпичном казенном зданьице утверждал, что спорт и молодость есть грядущее России. С чем я был категорически согласен, и поэтому предупредил спутника Филимона, что его будущее находится целиком в его руках.