— Позвони в больницу Латтимор в Сан-Франциско, — велела Майра. — В августе Лэртон произвел там пересадку селезенки некоему майору. По фамилии, кажется, Воллек или что-то в этом роде. Помню, тогда Лэртон… как бы это сказать… слишком много выпил. Это было ближе к вечеру, за обедом. Лэртон что-то болтал насчет «крупной суммы» за селезенку. Видишь ли, Тито, ООН жестко фиксирует цены на отдельные органы, и цены эти не слишком высоки. Даже напротив, они слишком низкие… Именно поэтому фонду так часто не хватает органов. Вовсе не из-за отсутствия поставок. Причина в том, что реципиентов чертовски много.

— Гм… — пробормотал Тито.

— Лэртон всегда говорил, что если бы фонд органов решил поднять цены…

— Вы уверены, что речь идет о селезенке? — спросил Тито.

— Да, — кивнула Майра, выпуская струйку серого дыма, который потянулся к лампе у нее за спиной, образовав легкое облачко.

На улице уже стемнело — было полвосьмого вечера.

— Селезенка, — повторил Тито. — В августе этого года. В больнице Латтимор в Сан-Франциско. Майор по фамилии…

— Сейчас мне кажется, что фамилия была Воццек, — вмешалась Майра. — Или это композитор?

— Это название оперы, — сказал Тито. — Оперы Берга. В наше время ее редко ставят. — Он снял трубку видеофона. — Свяжусь с администрацией Латтимор; на побережье сейчас только половина пятого.

Майра встала и начала расхаживать по кабинету, потирая руки в перчатках, что здорово раздражало Тито — он не мог сосредоточиться на разговоре.

— Вы обедали? — спросил он, ожидая соединения.

— Нет, но я ем самое раннее в половине девятого или в девять. Это варварство — есть раньше.

— В таком случае могу ли я пригласить вас на ужин, миссис Сэндс? Я знаю один превосходный армянский ресторанчик в Виллидже. Еду там готовят люди.

— Люди? А кто же еще?

— Люди, а не автоматы, — пробормотал Тито. — Вы что, никогда не пробовали автоматически приготовленную пищу? — Что ж, Сэндсы богаты и, возможно, ежедневно питаются блюдами, которые готовили повара. — Я лично терпеть не могу такую еду. Она всегда одинаковая. Никогда не подгорает, никогда… — Он замолчал. На экране видеофона появилось изображение сотрудницы больницы Латтимор.

— Добрый день, мисс, это «Консультации по вопросам долголетия» из Нью-Йорка. Хотелось бы получить сведения об операции, сделанной в августе майору Воццеку или Воллеку. Пересадка селезенки.

— Погоди! — неожиданно вмешалась Майра. — Я вспомнила, это была не селезенка, а островок Лангерганса. Ну, знаешь, часть поджелудочной железы, которая управляет выработкой сахара в организме. Лэртон упомянул об этом, когда увидел, как я насыпаю две ложки сахара в кофе.

— Сейчас проверю, — сказала сотрудница из Латтимор, услышав слова Майры.

— Я хотел бы узнать, когда орган был получен из фонда, — добавил Тито. — Не могли бы вы найти точную дату?

Он ждал, когда ему сообщат нужные сведения. Терпению он научился на работе, для которой оно требовалось, пожалуй, даже в большей степени, чем ум.

Наконец девушка сообщила:

— Двенадцатого августа этого года была сделана пересадка полковнику Вайсвассеру. Островок Лангерганса был получен из фонда органов накануне — одиннадцатого августа.