Корнелия поднялась к себе, и вскоре после этого к ней явилась Хестер с медной ванной. Установив ее на разостланное перед камином толстое матерчатое полотно, она раздула тлеющие в очаге угли.

– Я задернула шторы, миледи, чтобы не дуло, – сказала горничная.

Корнелия бросила взгляд на окно с тяжелыми бархатными портьерами.

– Благодарю, Хестер.

Проделав все необходимое, горничная поспешно удалилась. Корнелия приблизилась к окну. Скользнув под бархат портьер, она устремила взгляд в темноту сада. Где же он?

Сердце кольнуло дурное предчувствие. Гарри отнюдь не был обычным лондонским хлыщом. Хотя внешне мог запросто показаться таковым… однако было в нем что-то такое, какой-то особый внутренний стержень, который не позволял так о нем думать. Не занимается ли он чем-то опасным? Не случилось ли с ним чего?

Стук в дверь заставил Корнелию выйти из-за шторы. Вошедший в комнату с двумя дымящимися кувшинами Лестер налил в ванну воды. Его лицо ничем не выдавало сочувствия, испытываемого к Корнелии. Он заметил, как стремительно она выскочила из-за портьеры. Лестер не знал, когда кончится затворничество виконта в кабинете на мансардном этаже, где он сидел, запершись, вот уже три дня за расшифровкой сложнейшего русского шифра. Но даже покинув свое убежище, он был не вправе сказать об этом леди.

– Прикажете Хестер помочь вам, миледи?

– Нет, благодарю. Только принесите побольше воды, – сказала Корнелия, открывая маленькую шкатулку из кедра на туалетном столике. В ней хранились мешочки из суровой марли с сушеной лавандой и розмарином, флакончик с душистой водой из цветов апельсинового дерева и кусок мыла с ароматом вербены. Пусть эту ночь она проведет в одиночестве, но есть и такой вот способ ублажить свое тело.

Еще два появления Лестера – и ванна была окончательно наполнена, а в камине – чтобы в них не остыла вода – стояли еще три кувшина. Оставшись наконец одна, Корнелия побросала мешочки с ароматическими травами в воду, чтобы они медленно размокли. Душистую воду из цветов апельсинового дерева она использует, когда будет мыть голову.

Корнелия разделась. Внезапно ее охватили раздражение и злость. Он не имел права исчезать, не сказав ни слова. Только если не случилось чего-то ужасного. Неужели она так мало значит в его жизни?

Зачем он лгал? Зачем эта нелепая выдумка о детях-сиротах? Но главное – отчего такой интерес к дому? Ох, как хотелось бы ей верить, что, случайно увидев ее где-то, он без памяти ее полюбил… не возжелал, а именно полюбил и выдумал все это как повод свести с ней знакомство. Однако Ливия получила письмо адвоката с его предложением еще в Рингвуде. Задолго до того, как виконту Бонему приглянулась женщина, которую он вначале принял за посудомойку.

Корнелия встала в ванну и погрузилась в воду, упершись согнутыми ногами в край, поплескала водой себе на грудь и плечи. Она терпеть не могла головоломок и совсем не выносила, когда над ней потешаются. А сейчас ей казалось, будто Гарри играл с ней еще до их встречи.

Ее окатило волной разочарования, как грязными, склизкими помоями. Корнелия потянулась к вербеновому мылу.

Десять минут спустя Гарри стоял в саду и, запрокинув голову, смотрел на дом. Он знал, где располагается спальня Корнелии, но нынче вечером квадрат ее окна зиял темнотой. Рама опущена, шторы наглухо задернуты. Карабкаться по трубе, тогда как она, возможно, крепко спит, было нельзя.

В доме был Лестер. Однако и Морком со своим ужасным мушкетоном тоже никуда не делся, не говоря уже о немногословных близнецах. Кроме того, Лестер, кажется, упоминал еще о каких-то новых слугах.

Крадучись, точно кошка на охоте, Гарри двинулся по саду вдоль стены дома.